Вся моя жизнь была как это разграбленное село. Только знаки былого, рухнувшие стены, невыносимая боль и одиночество. Но я снова пришел сюда, потому что здесь были наши встречи, касание пальцев, первый поцелуй и гортанные вздохи любви.
Чего я жду? Почему теряюсь в смутном контуре тропы, уводящей меня в прошлое? Она так мудра – эта темнота, собравшаяся там. И когда она подплывет ближе, когда окутает меня сыреющей свежестью сумерек, я спрошу ее: все ли верно? Может, что-то не так? Может, что-то напрасно? Может быть, не так наивны были наши помыслы, не так чисты прикосновения рук? Иначе, отчего судьба оказалась настолько жестокой? Иначе, почему я здесь – в этом затаенном уголке моей памяти, где все пропитано воспоминаниями о тебе?
Гули, ты слышишь? Я зову тебя! Ты та девушка, о которой я тосковал всю жизнь. И я пришел, чтобы встретиться с тобой. Я расскажу тебе все. Я расскажу о пустом безумии жизни без тебя и о тех минутах, когда запах, мысль или тень разрывали грудь невероятной надеждой – надеждой о том, что ты где-то рядом. Пустой надеждой. Такой же пустой, как глаза и сердца людей, определивших наши жизни.
Мне бы только дождаться твоего прихода в этот отдаленный уголок моей памяти. Ты поймешь и простишь. Ты уведешь меня с собой, и мы пойдем в дрожащую зыбкую тьму в конце тропы – в то небытие, где снова повторятся счастливые мгновения и радостный смех. Где вырвется долгожданный вздох любви – вздох, который когда-то оборвала жизнь…
Эпилог
Когда маленький банкет подходил к концу, Доктор поднял со стола тяжелую голову и увидел напротив себя незваного гостя.
– Поздравляю вас с успешным завершением эксперимента, Док.
– Пошел прочь, мерзавец. Я ненавижу тебя и твои мерзкие интриги.
– Интриги? Да бросьте, сударь! Я честнее вас всех. Возьмите, к примеру, этого убогого салдафона. Вы заливали ему о заданиях родины и предначертанной миссии. А я, между прочим, рассказал ему о парадоксах времени и ловушках искусственных пространств. И если бы у него была хоть доля того ума, который вы ему приписывали, он вышел бы из расставленной западни. Просто диву даешься, до чего инфантильны люди. Элементарный сценарий, программа трещала по швам. Стоило тыкнуть пальцем, и все бы рассыпалось. Так нет же! Увяз в ловушке по уши. Так что нечего меня винить. Как там у Алексея Максимовича: «Рожденный ползать – летать не может». А мы бы ему и не дали, правда?
Капитан захохотал и отошел от столика. Доктор грузно поднялся на ноги, нетвердой походкой вышел на улицу и, сев на бордюр, уставился в небо. Там, в вышине, извиваясь в неистовом танце и сминая железными пальцами судьбы несчастных людей, великое древнее существо попирало время. Яд зла и сомнений стекал из разинутой пасти на землю, и в пене его возвышался колосс института биохимических исследований. А внизу, в темном пустом бараке, упившись допьяна, старый майор рыдал в маленькой ванной комнате. Кляня весь мир, он выводил на стене косыми корявыми буквами новую сточку в конце печального списка: МАРК – 30 сентября 2004 года.
