Седова, человека одаренного, образованного и работоспособного, он не просто воздал должное памяти родного человека, одного из лучших соратников по третьей эмиграции. Тут нечто гораздо большее. Недаром Троцкий писал, что без поставлявшихся ему сыном материалов, архивных и библиотечных изысканий, «невозможна была бы ни одна из написанных мною за последние десять лет работ, в частности «История русской революции»… Почти на всех моих книгах начиная с 1929 года надо было бы, по справедливости, рядом с моим именем написать и имя сына».[3]
По сути дела, Троцкий сумел организовать целый научный институт по производству своих новых произведений и переизданию уже публиковавшихся. Не случайно, скажем, когда с 1933 года он оказался во Франции, а затем в Норвегии и Мексике, лишенный помощи соратников, особенно из России, его творческий потенциал значительно уменьшился. Но, разумеется, главное в его трудах — это то, что выношено, продумано, сформулировано самим автором. И в этом смысле «История…» — личное и несомненно лучшее произведение Троцкого по исторической тематике.
Особого разбора заслуживает сумма идей, сформулированных в «Истории…». В первую очередь это касается теории «перманентной революции». Сегодня этот, казалось бы, ясный вопрос приобрел неожиданно запутанный характер. Ряд исследователей, в том числе такие крупные, как В. И. Старцев, В. В. Шелохаев и другие, прямо или косвенно занялись пересмотром устоявшейся в исторической литературе точки зрения о различии ленинской и троцкистской концепции революции. При этом они заимствуют аргументы из сохранившегося в архиве второго экземпляра (неподписанного) машинописного текста статьи Троцкого «Перманентная революция и линия Ленина».
Этот экземпляр был направлен Троцким в октябре 1928 года из Алма-Аты К. Радеку, находившемуся в ссылке на Урале. На полях текста имеются многочисленные и, как правило, неодобрительные пометки Радека. Спор между ними возник не случайно. Под воздействием событий вчерашние союзники Троцкого по объединенной «левой» оппозиции в массовом порядке начали писать покаянные письма. Некоторые из них предприняли попытку пересмотреть саму основу оппозиционного движения — теорию «перманентной революции». Е. Преображенский прямо заявил: «Мы, старые большевики в оппозиции, должны отмежеваться от Троцкого по вопросу о перманентной революции».[4]
Преображенского поддержал Радек. По мнению обоих китайская революция 1926–1927 годов хотя и потерпела поражение, но подтвердила справедливость ленинской теории «стадий революции»: развития ее от буржуазно-демократической к социалистической, а не троцкистской теории «перманентной революции» с установкой на немедленное установление в Китае диктатуры пролетариата. Троцкий вынужден был втянуться в полемику с бывшими единомышленниками.
Как это могло отразиться на умонастроении оппозиционеров? На карту было поставлено главное, чем «левая» оппозиция неизменно гордилась, — наиболее целостная, как им казалось, революционная идеология, следовательно, сама будущность оппозиционного движения. Но Троцкий понимал, что если оттолкнуть таких, как Преображенский и Радек, то с кем же тогда он останется?
Поэтому Троцкий избирает единственно оправданную в сложившихся обстоятельствах форму полемики. Он не критикует прямо ни одного из оппонентов, а стремится просто разъяенить собственную позицию. Причем сопоставляя ее с ленинской теорией перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую.
Один из главных аргументов Троцкого состоял в том, что недоразумение между ним и Лениным по поводу теории «перманентной революции» возникло единственно из-за того, что Ленин просто «забыл прочесть» его брошюру «Итоги и перспективы» (1905), где излагались исходные позиции троцкистской теории. Но если даже это и так, Ленин хорошо знал десятки других публикаций своего оппонента, так или иначе обосновывавших главное в троцкизме — теорию «перманентной революции».
Троцкий также выдвинул тезис о том, что его расхождения с Лениным по вопросам теории революции закончились к весне 1917 года. В приложении к первому тому «Истории…» Троцкий утверждает, что, находясь весной 1917 года в Нью-Йорке, в «американских статьях» обосновал «тот же взгляд на развитие революции, который нашел свое отражение в тезисах Ленина 4 апреля».[5] Американские статьи Троцкого — «Революция в России», «Два лица (Внутренние силы русской революции)», «Нарастающий конфликт», «Война или мир?», «От кого и как защитить революцию?», «Кто изменники?» — были опубликованы с 16 по 22 марта в нью-йоркской газете «Новый мир». Позднее они были воспроизведены им в книге «Война и революция». Сюда можно отнести и его статью «1905–1917 (Ближайшие задачи нынешней революции)», появившуюся в апреле 1917 года в журнале «Цукунфт», издававшемся левыми кругами еврейского рабочего движения в том же Нью-Йорке.
По поводу этих статей в послесловии к «Урокам Октября» Троцкий писал: «Первый этап революции и ее перспектива освещены в статьях, написанных в Америке. Думаю, что во всем существенном они вполне согласуются с тем анализом революции, который дан Лениным в его «Письмах из далека».[6] К сожалению, ни в «Уроках Октября», ни в «Истории…» Троцкий не конкретизировал, что с чем у него и Ленина вполне согласуется. Это сделал Ленцнер — редактор собрания сочинений Троцкого.
В примечаниях к первой части 3-го тома собрания сочинений Троцкого, увидевшего свет в 1924 году, Ленцнер писал: «Письма из далека», как и настоящие статьи (т. е. статьи Троцкого в «Новом мире». —
Ленцнер вслед за Троцким считал, что ответы Ленина и Троцкого на коренные вопросы революции были идентичными. «Статьи Л.Д. Троцкого, написанные в Америке, почти целиком предвосхитили политическую тактику революционной социал-демократии, — писал он в своих примечаниях. Основные выводы этих статей почти до деталей совпадают с теми политическими перспективами, которые были развиты Лениным в знаменитых «Письмах из далека».
Конечно, определенные основания для такого заявления у Ленцнера были. Действительно, и Ленин, и Троцкий считали, что Временное правительство не способно решить ни один из ключевых вопросов текущего момента: дать стране мир, трудящимся — хлеб, крестьянам — землю, народам и нациям окраин — право на самоопределение. Поэтому оба считали необходимым отказаться от поддержки Временного правительства.
И Ленин, и Троцкий добивались того, чтобы Совет рабочих и солдатских депутатов, будучи органом народовластия, взял в свои руки всю полноту государственной власти или, точнее, вернул то, что он добровольно, под влиянием меньшевиков и эсеров, отдал буржуазии.
И Ленин, и Троцкий видели в крестьянстве надежного союзника пролетариата. Оба предлагали в качестве ключевого требования конфискацию помещичьих земель и их передачу крестьянству. «Если они землю возьмут, — говорил Ленин о крестьянах, — будьте уверены, что они вам ее не отдадут, нас не спросят».[8] Троцкий был того же мнения: «Если революция передаст русским крестьянам землю, принадлежащую царю и помещикам, то крестьяне будут всеми силами защищать свою собственность против монархической контрреволюции».[9] Но, видя в крестьянстве союзника революционного пролетариата, он по-прежнему крайне скептически относился к перспективам такого союза, был склонен рассматривать его как сугубо временную меру, рожденную ожиданием социалистических революций в промышленно развитых странах. Поэтому он считал, что пролетариат не должен делать никаких уступок крестьянству. «Было бы преступлением, — писал он, — разрешить эту задачу (привлечения на сторону пролетариата крестьянских масс. —
