волей к победе над старым миром – миром насилия и эксплуатации, миром капитализма.
На Западе после разгрома Юденича также значительно изменилось положение: Эстония заключила с нами мир; Польша колеблется между войной и миром; Румыния, Латвия и Финляндия, очевидно, тоже скоро пойдут по стопам Эстонии. Отсюда нам пока большой опасности не грозит. Скоро будет ликвидирован и Северный фронт; надо надеяться, что к весне Мурманский берег и побережье Белого моря будут в наших руках.
МОЖНО ЛИ СЕЙЧАС ДЕМОБИЛИЗОВАТЬ АРМИЮ?
При таком твердом военном положении, при этой сравнительной безопасности на внешней границе Советской Республики, у некоторых товарищей может возникнуть вопрос: не пора ли демобилизовать армию? Но это было бы политикой непростительного легкомыслия. Мы, правда, закончили нашу задачу на три четверти, но четверть еще осталась, а недовырубленный лес быстро зарастает. Наши враги не дремлют, они еще далеко не успокоились. В Англии Черчилль[152] может взять верх над более умным Ллойд-Джорджем, который понимает опасность и бессмысленность вооруженной борьбы с нами; во Франции новый ее президент Дешанель может снова уступить Клемансо. Нам нельзя забрасывать винтовку. О разоружении не может быть и речи. Мы не имеем права оставаться обезоруженными ни на один день, ни на один час – до тех пор, пока рабочий класс не вгонит последний гвоздь в крышку гроба последнего империалиста.
Наша демобилизация может выразиться только в реорганизации наших вооруженных сил, в изменении системы нашей армии, в переходе ее на милиционный порядок. Но что такое советская милиция? Это гармоническое сочетание вооруженной силы с трудом. При нашей будущей советской милиционной системе каждый производственный округ представит собой боевую единицу, которая будет занята мирным трудом, но в любой момент сможет пойти на борьбу с нашим врагом. Возьмем хотя бы Екатеринбургский округ. Тут должны быть созданы командные курсы, через которые должны пройти все лучшие рабочие, революционные крестьяне производственного округа. Милиционная система – эта будущая форма наших вооруженных сил – больше всего подходит к нашей стране, ибо она связывает вооруженные силы Республики с ее хозяйством.
Но пока, при плохом состоянии нашего транспорта, наша милиция походила бы на громадный развернутый кулак с раздвоенными, раскинутыми по всей стране пальцами, и чтобы собрать его, сжать и нанести врагу сокрушительный удар, понадобилось бы слишком много времени, а время на войне – почти все.
Итак, армия пока должна остаться. Но многие из нас могут сказать, что нам грозит теперь более страшный враг – разруха, и что следует по крайней мере демобилизовать квалифицированных рабочих, вырвать хотя бы их из рядов армии. Но это сделать невозможно: лишить армию квалифицированных рабочих, – значило бы разрушить ее, вынуть из армии ее душу, ее ядро, обессилить себя перед лицом еще неведомых опасностей.
Правда, в империалистических странах – во Франции, в Англии – назревает революция; но именно в наиболее опасный для своего существования момент парижская и лондонская биржи могут предпринять азартный шаг и в качестве последней ставки попытаться задушить первоисточник революции – нашу Советскую Республику. Они могут броситься на нас через Кавказский проход между Черным и Каспийским морем, и возможно, что нам по первому весеннему сплаву придется спустить на юг 3-ю армию – нынешнюю 1-ю трудовую.
НОВЫЕ ЗАДАЧИ НАШЕЙ АРМИИ
Но пока эта армия может и должна выполнять хозяйственную задачу. Она должна соответствующим образом применить и использовать свою организованную силу. Но тут мы слышим змеиное шипение наших врагов, что это все равно ни к чему не приведет, что рабочие взяли власть в свои руки, но пока не только нет кисельных берегов и молочных рек, а все больше усиливается разруха нашего хозяйства. Но эта разруха – наследие мрачного прошлого. Мы можем и должны ее преодолеть. Эта разруха – удел всех империалистических стран, переживших войну. Отошлем наших критиков в Западную Европу. Недавно весьма наблюдательный агент американской фирмы Морган, некий Вандерлип, отметил стремительное движение западно-европейских стран к окончательному развалу. Если мы сейчас беднее Европы, то мы зато и гораздо сильнее ее, так как мы уже перевалили через революцию и на три четверти – через гражданскую войну. И пускай наши враги злорадствуют над каждой вошью, которая развивается у нас на почве истощения, – у них все еще впереди.
Если мы пока еще находимся по уши в нищете, то мы и накануне возрождения, накануне избавления от всех пережитых бедствий. Расстрел Колчака в Иркутске – это последний салют со стороны русских рабочих погибающему империализму.
Мы до сих пор жили жалкими остатками технических и материальных ресурсов; теперь их у нас нет. Мы должны все создавать заново.
РОЛЬ ПРОФЕССИОНАЛЬНЫХ СОЮЗОВ В ОРГАНИЗАЦИИ ПРОИЗВОДСТВА
Урал занимал всегда скромное место в общей сумме нашей металлургии – он давал 20 % производства металла во всей стране. Наша задача теперь – поднять производство Урала хотя бы до 1/4 того, что он давал до войны. И в этой задаче нам должны помочь профессиональные союзы.
Через Урал, по уральским железным дорогам должны пойти в центр сибирский хлеб и сибирские ископаемые богатства. Урал и Западная Сибирь должны нам дать дровяное топливо, которым мы на долгое время вынуждены заменять каменноугольное и нефтяное в подавляющей части. Нами частью уже выработаны, частью вырабатываются теперь подробные планы работы по разрешению этой задачи. Но наши планы ни к чему не приведут, если наши производственные профессиональные организации не впрягутся целиком в эту работу.
Однако, еще до сего времени среди профессиональных союзов наблюдается вредное течение. Некоторые союзы еще рассматривают себя как отдельное тело, не связанное с государством. Они считают, что их взаимоотношения с государством сводятся к следующему: ты, мол, дай нам то и то, а мы тебе дадим известное количество рабочей силы. Но к чести профессиональных союзов надо сказать, что они не во всем смотрели на государство с точки зрения договаривающейся стороны. Когда Советской России угрожала опасность от внешнего врага и внутренней контрреволюции, профессиональные союзы дали своему пролетарскому государству лучших своих членов, которые беззаветно проливали свою кровь на бесчисленных фронтах. Так поступили, между прочим, и уральские профессиональные союзы.
Чем же хозяйственный фронт отличается от боевого фронта? Разве только тем, что угрожающий нам с этого фронта враг опаснее всяких Колчаков. И на этом фронте профессиональный союз не должен быть договаривающейся стороной. Рабочие-профессионалисты не только безропотно умирали в бою, но даже пускали себе пулю в лоб, когда им угрожал плен. Этот дух высокого пролетарского подвига, конечно, не предусматривается никакими тарифными ставками, никакой премиальной системой. Это – долг рабочего перед его классом.
И однако, мы до сих пор не видим еще этой боевой самоотверженности на хозяйственном фронте, не наблюдается еще в достаточной мере массовая воля отдать и на этом фронте все свои силы и даже жизнь. Если так у нас будет продолжаться, то мы через полгода погибнем. Три недели тому назад у нас было 59 % больных паровозов, в начале войны их было только 15 %; у нас паровозов стало теперь в 5 раз меньше, чем было в начале войны, а рельсовая сеть растет.
МИЛИТАРИЗАЦИЯ ТРУДА
Единственный выход – милитаризовать труд. Но слово «милитаризация» пугает некоторых. Находятся либеральные болтуны, которые называют милитаризацию труда аракчеевщиной. В Москве один меньшевик сказал, что советская милитаризация труда, это новая форма египетского рабства, когда трудом рабов воздвигаются величественные пирамиды. Но мы хорошо знаем, что такое пресловутая свобода труда на языке буржуазии и ее прихвостней: это – свобода при помощи голода покупать труд с одной стороны, и с другой – свобода продавать свой труд и умирать с голоду.
Под милитаризацией труда в Советской России не надо разуметь, что над рабочими будут поставлены особые военные начальники, и что работа будет производиться по команде, как думают некоторые простаки или сознательные враги Советской власти. Такого милитаризма у нас не будет. Мы под милитаризмом труда разумеем точность, исполнительность, дисциплину, напряжение всех сил.
Если бы были полны наши закрома, если бы у нас были достаточные запасы жизненных продуктов, мы
