по двадцать раз на дню в мундиры разных полков. А я скучала, зевала и не с кем было словом обменяться, одни представления». Новая камер-дама госпожа Кроузе терроризирует молоденьких горничных, чья болтовня развлекала прежде Екатерину. Им запрещается отныне шушукаться с великой княгиней, «скакать и прыгать» с нею.
Окончание празднеств означает также конец пребыванию Иоганны в России. За двадцать месяцев она успела выдать дочь замуж и потерять репутацию в глазах императрицы. Ее политические интриги, а затем и любовная связь с графом Иваном Бецким были сурово осуждены при дворе. Шепотом передают, что она беременна от этого вельможи и что у великой княгини скоро будет еще один братик или сестричка. Екатерина, конечно же, в курсе этих слухов. Честь ее страдает. Осуждая легкомыслие мамаши, она не осуждает, а жалеет ее, видя, как грубо с ней обращаются и как ее унижают. Императрица решила выдворить интриганку, но хочет выглядеть при этом великодушной и выделяет ей шестьдесят тысяч рублей, чтобы рассчитаться с долгами. Однако, выплатив эту сумму кредиторам, Иоганна обнаруживает, что должна еще семьдесят тысяч рублей. Екатерина в ужасе от такой огромной задолженности, но обещает постепенно выплатить долги матери, экономя на личном содержании в тридцать тысяч рублей в год.
Собрав багаж, Иоганна просит аудиенции у императрицы, падает перед ней на колени и просит простить за доставленные огорчения. Это раскаяние не тронуло Елизавету, и она отвечает, что поздно говорить об этом и что «если бы княгиня всегда была так же скромна, как сейчас, было бы лучше для всех». Пересказывая сцену расставания, Иоганна подчеркивает «любезность» императрицы. Это сообщение, адресованное Христиану Августу, с трудом скрывает всю глубину ее падения. Французский поверенный в делах, господин д'Алльон, отмечает, что для нее это был удар, поскольку она продолжала секретную переписку с Фридрихом II и письма ее постоянно «перлюстрировались», то есть расшифровывались тайной канцелярией.
Чтобы не причинять острой боли дочери, Иоганна уезжает из Царского Села на рассвете, не попрощавшись. По прибытии в Берлин она получает послание от Елизаветы, предписывающей ей просить Фридриха II отозвать своего посла Мардефельда как персону нон грата при дворе России. Таким образом, несчастной Иоганне поручалось самой признаться прусскому королю, что порученные ей секретные переговоры она провалила.
А в Царском Селе, увидев пустые комнаты матери, Екатерина заливается слезами. Как она ни осуждала эту женщину, теперь ей вдруг стало ее не хватать. При всех своих недостатках она была лучшим другом. Без нее стало труднее дышать в затхлой придворной атмосфере. Никогда Екатерина не чувствовала себя такой одинокой. С тех пор как он получил право на сближение, Петр избегает любой возможности остаться с ней один на один. Он боится ее? Находит некрасивой? Она ничего не понимает. «Я бы полюбила супруга, хотя он и не хотел быть любимым или не мог быть им, – напишет она в „Мемуарах“. – Но в первые же дни после свадьбы пришла мне в голову жестокая мысль: „Если полюбишь этого человека, будешь несчастнейшим существом на земле; по твоему характеру ты захочешь вернуться вспять; этот мужчина на тебя почти не смотрит, говорит только о солдатской службе, но при этом заглядывается на любую женщину, кроме тебя; ты слишком горда, чтобы поднимать из-за этого шум; так что по части ласки к этому господину воздержитесь, мадам; но думайте лучше о себе“. В моем нежном сердце этот отпечаток надолго сохранился, и рассужденье это меня никогда не покидало».
Недоразумение между Екатериной и Петром быстро разрастается. Ночью он ее огорчает, днем приводит в отчаяние. Физически недоразвитый из-за многочисленных болезней, перенесенных в детстве, великий князь морально страдает от того, что не может удовлетворить свою молодую супругу, и, чтобы самоутвердиться, делает вид, что его привлекают другие женщины. По своей полнейшей наивности Екатерина полагает, что муж находит на стороне удовольствия, которые она не способна ему дать, и из гордости делает вид, что презирает великокняжескую неверность. Видя ее безразличие, он становится еще циничнее. А она, уязвленная такой грубостью, все более отдаляется от мужчины, который, по ее мнению, предпочитает любую женщину своей собственной жене. Знала ли она, что при этом он так и оставался девственником?
Эта чета молодоженов сперва умиляла императрицу, но с некоторых пор стала действовать ей на нервы. Она очень спешила поженить их, чтобы обеспечить будущее династии, а теперь, когда они утвердились в правах наследников трона, она относится к ним с недоверием и почти с враждебностью. Ей, до мозга костей пропитанной властолюбием, трудно постоянно видеть перед собой «наследника», она не допускает мысли, что народ может почитать кого-то после нее. В Петре и Екатерине думала она видеть собственных детей, а теперь ей стало казаться, что они – ее соперники и что их происков надо опасаться. Вдруг они со своими друзьями начнут плести заговор против нее, чтоб раньше времени захватить власть? Всякое проявление почтения к великому князю и великой княгине рассматривается ею как неуважение к царице. И она решает подчинить себе молодежь. На смену комплиментам приходят грубость и одергивания. Для начала императрица изгоняет со двора горничную Екатерины Марию Жукову, вся вина которой заключалась лишь в абсолютной преданности хозяйке. Затем Захар Чернышев, первый камергер Екатерины, вынужден покинуть ее и уехать в Регенсбург с дипломатической миссией. Причина: «Как бы не влюбился в великую княгиню. Только на нее и смотрит». И другие придворные, замеченные в благосклонности к Екатерине, под разными предлогами отстраняются. Императрица хочет, чтобы только надежные, преданные ей люди окружали великокняжескую чету. Как напишет Екатерина, «это был чистой воды каприз, желание причинить зло просто так, без малейшей причины». Невзирая на возросшую строгость по отношению к ней, Екатерина продолжает вести себя как истинная великая княгиня, усердно изучает русский язык, исполняет обряды православной церкви. С первых дней пребывания в России она поняла, что единственное спасение для нее – постоянный труд по акклиматизации, политическому и религиозному отождествлению с этим народом. Она выбрала для себя линию поведения, и ничто не заставит ее отступить от нее. Великий князь подсмеивается над ее религиозностью. Почему, говорит Петр, не занимает она стороннюю позицию, как он, по отношению ко всем этим мистическим ужимкам и комедиям? Вот он, например, увлекся сейчас кукольным театром. Для своей забавы приказал построить балаганчик в комнате по соседству с покоями императрицы. Однажды, услышав шум за стенкой, он взял сверло и проделал в забитой двери несколько дырок. Заглянув в одну из них, он увидел личную столовую Елизаветы. Императрица – за столом со своим официальным любовником Разумовским, одетым в парчовый халат. Вокруг – дюжина приближенных. Очень довольный, что увидел тетушку в компании ухажеров, Петр созывает своих дружков, устанавливает у дырок скамьи и стулья и бежит к Екатерине, чтобы позвать и ее насладиться зрелищем. Перепуганная его нескромностью, Екатерина кричит, что он с ума сошел, «посвятив в секрет два десятка друзей», и что это ребячество ему может дорого обойтись. Сконфуженный Петр не возражает и возвращается к своим марионеткам.
Вскоре, как и следовало ожидать, императрица узнает об этой проделке, обнаруживает просверленные дырки в двери, врывается к Екатерине, вызывает племянника, и тот является в халате и с ночным колпаком в руке. Вся трясясь от возмущения, Елизавета обрушивается на дурачка. Кричит, что он, неблагодарный, забыл, «чем ей обязан», что отец ее, Петр Великий, неблагодарного сына своего Алексея наказал, «лишив его наследства», что сама она при императрице Анне никогда не позволяла себе «неуважительного отношения к коронованной особе», что в другое время за такое преступление против августейшей персоны в крепость бы заточили! Самыми грозными из этих слов для молодых людей было упоминание о царевиче Алексее, которого Петр Великий не просто «лишил наследства», а подверг пыткам, от которых он и умер. Великий князь пытается оправдаться, но Елизавета приказала ему замолчать и «наговорила уйму оскорблений и недопустимых слов, проявив презрение и гнев свой». При виде такого Екатерина не может сдержать слез. Императрица ее успокаивает. «То, что я узнала, к вам не относится, – проговорила она. – Я знаю, что вы не участвовали в его проделке, не подсматривали и не хотели смотреть через дырки в двери».
Тем не менее через некоторое время именно на Екатерину обрушилась гроза. После свадьбы прошло девять месяцев, а она все еще не беременна. Императрица усматривает в этом личное оскорбление. И виновата в этом, по ее мнению, только великая княгиня, не сумевшая вызвать желание у своего супруга. Она вызывает к себе Екатерину и грубо бросает ей в лицо это обвинение. «Она сказала, что это по моей вине брак не дал плодов». Екатерина наивно возражает, что женщина не может нести ответственность за такую неудачу. Императрица затыкает ей рот, утверждая, что может. На ее стороне опыт! Повышает тон и продолжает допрос. «Она сказала, что не ее вина, если я не люблю великого князя, что поженила меня она не против моей воли, что ей хорошо известно, что я любила другого, – одним словом, тысячу ужасных
