насчитывалось уже 34 550 жителей. И эта цифра увеличивалась с каждым месяцем. Через десять лет их стало уже 70 000. Ремесленники и иностранные торговцы обосновывались в городе, привлеченные большими прибылями. Но все жаловались на этот город на воде: и те, кто был насильственно перемещен сюда, и те, кто его выбрал по доброй воле. Люди сожалели об отвратительном климате, о снежных бурях зимой, комарах летом, наводнениях осенью. Путешествуя из Москвы в Санкт-Петербург, французский посол Кампредон потратил тысячу двести рублей, увяз в грязи на непроезжих дорогах, утопил восемь лошадей, потерял часть своего багажа и потратил двадцать четыре дня, чтобы преодолеть это расстояние. Даже Петр, который обогнал дипломата, вынужден был часть пути преодолевать на лошади, пересекая реки вплавь. Из-за сложностей сообщения Санкт-Петербург был плохо снабжаемым и дорогим городом. Цены на продукты питания в нем были в три раза выше по сравнению с Москвой. По установленному правилу торговцы до полудня должны были продавать свой товар по фиксированным ценам, а после могли позволить себе повышать цены. На самом деле эти неудобства были компенсированы для многих горожан, особенно для самых молодых, чувством национальной гордости и верой в будущее. Один только факт, что они живут за новыми стенами, ставил их в первые ряды борцов за прогресс. Камни, которые их окружали, ничего не говорили им о вчерашнем дне, но только о завтрашнем. Они оставили своим отцам все сожаления о прошлом и гробы предков. Царь делал ставку на молодость. Он покинул Москву, чтобы избежать упрямого реакционного духа, который царил в Кремле. Там он знал, что его творение будет постоянно под угрозой из-за дворцовых интриг или народного бунта. Здесь, после того как он вырвал дворянство из его привычной среды, Петр рассчитывал, что находящимся в растерянности людям проще будет навязать свои правила. Его новая столица удовлетворяла одновременно и его эстетический вкус, и его политические замыслы. Город начинался с нескольких деревушек, рассеянных на островках и берегах реки, с крепости, сараев, казарм. Теперь несколько красивых домов украшали набережную реки. Все высокопоставленные должностные лица – Головкин, Шафиров, Гагарин, Ягужинский, Чернышев, Меншиков – имели здесь дома в итальянском стиле. Прямо перед Адмиралтейством, по диагонали, протянулась широкая аллея, будущий Невский проспект, обсаженный деревьями. Шведские пленные подметали его каждую субботу. С обеих сторон этой дороги выстроились другие дворянские жилища. В конце его появились строительные леса монастыря Александра Невского. На другой улице, параллельной Неве, Петр приказал в 1711 году соорудить для себя Зимний дворец. Построенный рядом с частными домами, он практически не отличался от них, разве что порталом с двумя колоннами. Это скромное здание имело большую приемную залу и много тесных маленьких комнат, которые так любил Петр. Вынужденный строить достаточно высокие этажи из соображений гармонии с окружающими домами, он приказал сделать двойные потолки, более низкие в тех комнатах, где он имел обыкновение сидеть. То же желание иметь более простое жилище побудило Петра к строительству Летнего дворца, на некотором расстоянии от Зимнего, на берегу реки Фонтанки, притока Невы. Посреди парка с цветочными клумбами, каменными гротами, фонтанами, статуями, крытыми галереями, все в стиле Версаля, возвышался дом в голландском деревенском стиле, с металлической крышей и стенами, выкрашенными бледно-желтой краской, с белыми барельефами. За Летним дворцом находился Арсенал, где двести мастеров занимались отливом пушек. Еще дальше стояла Кунсткамера, в которой Петр разместил свою коллекцию живых монстров и природных чудес. Вокруг, в верховье реки, разбросаны были домишки «московской деревни», названной так потому, что почти все ее жители были русскими. Это предместье было отравлено затхлым запахом, распространяемым близлежащими заводами, дубильными цехами, кирпичными заводами, канатными фабриками, пороховыми заводами, смолокуренными предприятиями… Но в центре города воздух был совсем другой. Когда по улицам шел широкой походкой Петр, ему казалось, что он находится на борту корабля.
Если можно преодолеть деревянные мостки, соединяющие каналы, то не составит большого труда перебросить мост и через Неву. Лодочники перевозили людей на лодке с одного берега реки на другой. Стоимость путешествия равнялась одной копейке для должностных лиц. Солдаты и рабочие имели право переезжать бесплатно. Страстно любивший море Петр требовал, чтобы в каждой дворянской семье был свой персональный кораблик с матросом в ливрее. Заинтересованным лицам были даны инструкции по тому, как поддерживать в порядке свои лодки. Владельцы лодок должны были посещать курс навигации каждое воскресенье. В случае, если кто-то не мог по каким-либо причинам быть на занятии, он должен был послать вместо себя своих детей. В хорошую погоду Неву бороздили шхуны, украшенные флажками, и баркасы с гребцами, одетыми в разноцветные куртки. Между именитыми горожанами устраивали конкурсы по изяществу плавания по Неве под пристальным оком царя, который управлял собственной яхтой. Все придворные ходили под парусами между новыми дворцами, стройками, домишками, неосвоенными землями, изгородями и сараями, в то время как в Петропавловской крепости грохотали пушки, а музыканты играли веселые мелодии для развлечения дам, страдающих морской болезнью. Зимой, когда Нева покрывалась льдом, разные части города наконец сливались в единое целое. Не было больше нужды в мостах, и люди могли беспрепятственно приезжать и уезжать из столицы. Но было запрещено пересекать замерзшую реку, прежде чем специальная команда не проложит дорогу от одного берега до другого. Так как царь находился в Санкт-Петербурге, он лично прокладывал белый путь на санях. О торжественном событии возвещал пушечный залп из Петропавловской крепости. За Его Величеством толпились горожане, спешащие перейти Неву, не замочив ноги. На самом деле Петр не любил зиму, которая была врагом навигаторов на севере. Каждый раз приход весны был для него настоящим праздником. По освобожденным ото льда водам он мог плавать по своему «парадизу», который вскоре обрел границы от Санкт-Петербурга до южного берега залива. Там Петр и его приближенные построили новые дворцы в Стрельне, Ораниенбауме, Петергофе.[61] Петергоф стал местом, где обычно проходила дачная жизнь царя. В этом месте был построен большой двухэтажный дворец по плану Леблона, с великолепным садом во французском стиле и с видом на залив. Комнаты в нем небольшие и уютные, в рабочем кабинете разместилась библиотека. Несмотря на очарование этого жилища, царь предпочитал проводить ночи в простом домике, построенном в голландском стиле практически на самом берегу и получившем название «Монплезир». Из окна своей небольшой спальни, украшенной изразцами, ему были видны укрепления Кронштадта и военные корабли, стоящие на якорях. В нескольких шагах от домика была пристань, где Петра всегда поджидала шлюпка. Таким образом, он был совсем близко от Санкт-Петербурга, но и в деревне. Он так любил этот город, что готов был повторить его еще в ста экземплярах, чтобы заменить все старые патриархальные русские города.
Едва приехав в Санкт-Петербург, сестра Петра Наталья организовала здесь в большом деревянном здании театр. Чтобы привлечь публику, Петр объявил, что вход в театр будет свободным и бесплатным. Театральная труппа состояла из десяти актеров и актрис и шестнадцати музыкантов. В их репертуаре были оригинальные русские и переводные пьесы. Среди оригинальных пьес некоторые были рождены прилежным пером царевны Натальи. Например, в пьесе «Петр, или Золотые ключи» она постаралась доказать необходимость отправления молодых людей за границу для совершенствования их образования, следуя желанию царя. Во время антракта компании играли в веселые «интермедии», высмеивая нравы старых времен и восхваляя реформы, проводимые Его Величеством. Этому пропагандистскому спектаклю не способствовал большой успех. Позже немецкая труппа Манна сменила русских артистов.
Другое испытание на жизнеспособность для молодого города – возникновение в 1711 году типографии и публикация газеты «
Однако Петра беспокоило, что его «парадиз» не торопился затмевать все европейские столицы. Он назначил генерал-губернатором города Меншикова, а его заместителем Брюса. Вопреки их общим усилиям, Санкт-Петербург оставался еще раздробленным на части, его прекрасные каменные сооружения соседствовали с убогими домишками, элегантные кварталы стояли посреди грязных пустырей, обитатели пригородов дрожали в ожидании зимы, а из окрестных лесов раздавался волчий вой. Волки приближались к самым домам и нападали на одиноко стоящих часовых. В 1714 году двое солдат, стоящих на посту перед литейным пушечным заводом, были съедены заживо. Освещения практически не было. Несколько редких фонарей на конопляном масле горело около Зимнего дворца и перед основными зданиями. Полиция, сначала возглавляемая воеводой, с 1717 года была вверена полицейскому префекту, генералу Антону Девье. Но этот
