Николаю пояснения по поводу особенностей этого вида спорта. Когда наступило заключительное — и главное — событие дня, состязание на Кубок королевы, победительницей которого стала молодая кобыла по кличке Элис Готорн, царственные гости спустились на беговую дорожку, чтобы оценить достоинства лошади. Полиция с трудом смогла удержать толпу поклонников российского императора, которая бурно изъявляла свой восторг по поводу появления августейшей особы в столь непосредственной близости. Заметив на мундире одного из полицейских медаль участника битвы при Ватерлоо, Николай тут же осведомился, в каком полку служил ветеран, на каком участке знаменитого сражения он дрался в 1815 году, а также задал ему другие вопросы, связанные с великой победой англичан под командованием герцога Веллингтона.
Затем, к немалому удивлению окружающих, император оставил свою свиту, вошел в толпу и принялся пожимать руки обрадованных этой возможностью зрителей. Тщетно старались последовать за ним граф Орлов и барон Бруннов. Николай, похоже, получал истинное удовольствие от происходящего и, вернувшись наконец к сопровождающим его персонам и разглядев тревогу на их лицах, спросил: «Что это с вами? Здесь никто не желает мне зла». Стоявшие рядом англичане молчали, стараясь не выказывать явно свои опасения: ведь в Англии нашли убежище сотни поляков, покинувших родину после того, как российский император подавил их восстание. Большинство этих несчастных беженцев были фанатичными националистами, и при этих обстоятельствах никто не мог поручиться за безопасность государя.
Тем же вечером в Виндзорском замке, в галерее Ватерлоо, состоялся большой прием. Длинный стол был украшен экзотическими цветами, разбросанными среди предметов драгоценного сервиза. В центре возвышался огромный золотой подсвечник в виде фигуры святого Георгия, поражающего копьем дракона. Бесчисленные золотые канделябры освещали зал. Оркестр шотландских гвардейцев из полка принца Альберта играл популярные в ту эпоху мелодии — вальсы, польки и отрывки из опер Андреаса Ромберга и Винченцо Беллини. Однако танцев не было, поскольку двор находился в состоянии официального траура по отцу принца Альберта герцогу Саксен-Кобург-Готскому.
После торжественного ужина, а также на следующий день русский император вел весьма серьезные переговоры с премьер-министром и членами кабинета. Николай оставил больную дочь и проделал путешествие длиною в две тысячи семьсот пятьдесят километров отнюдь не ради удовольствия побывать на скачках и принять участие в торжественных приемах. Император давно мечтал склонить Британию к соглашению касательно Турции. Его желание добиться одобрения российской политики по отношению к Оттоманской империи было весьма велико.
За пятнадцать лет до описываемых событий император учредил комиссию из семи человек, на которую возложил обязанность выработать рекомендации по государственной политике России в отношении Турции. Со времен Екатерины II Россия мечтала осуществить свою «историческую миссию» — ускорить распад Оттоманской империи и получить наконец контроль над Константинополем и Проливами (Босфором и Дарданеллами), «воротами в собственный дом». Вот что в 1854 году писал о значении Проливов герцог Аргайл:
Пожалуй, на физической карте мира не найдется столь же необычного и важного в политическом отношении места, как проливы Босфор и Дарданеллы с Мраморным морем между ними. Нигде более вы не найдете внутреннего моря шириной более 700 миль (1125 км), которое омывает берега двух континентов и вход в которое настолько узок, что владеющее им государство становится обладателем стратегической позиции, одновременно неуязвимой для обороны и чрезвычайно сильной для нападения. Если Россия добьется суверенитета над этой областью в добавление к тому, чем она уже владеет, Черное море превратится в русское озеро, Дунай станет русской рекой, а некоторые богатейшие территории Восточной Европы и Западной Азии предоставят России неисчерпаемые источники как людских ресурсов, так и денег и кораблей. В этом случае, принимая во внимание также преимущества уникального географического положения, Россия обретет непомерную власть над всей Европой.
Назначенная государем комиссия, которую возглавил граф Виктор Кочубей, состояла из высших государственных чиновников. Входил в нее и канцлер граф Нессельроде. «Нам предстоит решить, — писал он, — является ли сохранение правительства Турции опасным для России или, напротив, принесет пользу… Идея изгнать турок из Европы и восстановить почитание истинного Господа в храме Святой Софии представляется очень привлекательной, и осуществление ее обеспечит нам место в истории. Однако что от всего этого выиграет Россия? Славу — несомненно, но при этом она утратит все реальные преимущества от соседства со страной, ослабленной серией удачных для нас войн, и с неизбежностью вступит в борьбу с главными европейскими державами».
Комиссия заседала в обстановке строгой секретности и после продолжительной дискуссии пришла к единодушному решению: в интересах России как можно дольше сохранять неразделенную, но слабую Турцию. В случае расчленения Оттоманской империи, по мнению комиссии, Австрия, Британия и Франция заявят о своих претензиях на часть турецкой территории. В результате у России появятся три сильных соседа вместо одного слабого. Более того, аннексия Константинополя может привести к ослаблению связей между южными провинциями России и Санкт-Петербургом. Украина, Грузия и Бессарабия смогут усмотреть в Константинополе некий новый политический центр, и при таком развитии событий сама Российская империя окажется под угрозой распада. Поэтому, заключила комиссия, России следует стремиться к сохранению существующего положения Турции.
Далее комиссия Кочубея выступила с рекомендацией, согласно которой Россия не должна стремиться к восстановлению единой Турции, буде эта империя распадется вследствие ее внутренней слабости. Напротив, в этом случае России следует незамедлительно вступить в переговоры с другими европейскими странами, чтобы на дружественной основе урегулировать проблему преемственности власти и мирным путем решить вопросы управления территориями и населением бывшей Оттоманской империи.
Эти советы были восприняты Николаем и лежали в основе российской политики в отношении Турции вплоть до того момента, когда разразилась Крымская война.
Принятие такой политики русским царем стало внутренним делом России, односторонним решением, которое не имело под собой международной основы. И теперь Николай намеревался закрепить эту политику международным соглашением.
Революционные события тысяча восемьсот тридцатого года, потрясшие основы старого порядка во всей Европе, в значительной мере сблизили Россию и Австрию. Эти две империи считались бастионами консерватизма и реакции. Помимо прочего Австрия имела весьма протяженную границу с Оттоманской империей и в течение столетий принимала активное участие в турецких делах. Вполне логично поэтому, что эта страна была заинтересована в международном соглашении по Турции в первую очередь.
К началу тридцатых годов международное положение Турции серьезно пострадало. Мятежи во владениях Оттоманской империи достигли угрожающих масштабов. Мухаммед-Али, бывший албанский торговец табаком, сумел установить контроль над Египтом, который находился под турецким протекторатом. Более того, он угрожал захватом Константинополя и установлением там нового режима. Появление сильной Египетской империи на побережье Босфора отнюдь не отвечало интересам России. К тому же Египет активно поддерживала Франция, и сама мысль о захвате Константинополя страной, находящейся под сильнейшим французским влиянием, была России ненавистна. Австрия эти опасения русских разделяла.
В январе 1833 года император Николай послал своего военного министра графа Татищева в Вену с поручением встретиться с австрийским канцлером и выяснить его позицию. Меттерних сразу оценил выгоды австро-русского союза, и вскоре между двумя странами был подписан Мюнхенгрецкий договор. Договаривающиеся стороны провозглашали, что намерены не только сотрудничать в поддержке существующего турецкого режима, но и, в случае падения Махмуда II, сохранить свой союз при разделе Оттоманской империи. Нессельроде назвал Мюнхенгрецкий договор «блистательной дипломатической победой», поскольку был уверен, что при любом, даже непредвиденном, развитии событий «Австрия будет на стороне России, а не против нее». Остался доволен и Меттерних, поскольку будущие восточные притязания России оказывались в известной мере ограниченными, а Австрии отходил неплохой кусок Турции после — и в случае — гибели последней.
Провозглашение австро-российского альянса, к которому присоединилась и Пруссия, стало важным шагом к осуществлению планов Николая по выстраиванию общей политики великих европейских держав в отношении Турции. Однако для полной гарантии мирного раздела турецкого наследства в случае распада
