Сочинения

знахарством, ведением имен ангельских и тайных целебных средств (Jos. do bello Jud. II 8, 6–7); ебионеи и елкезаиты занимались волхвованиями, смущая простой народ, причем елкезаиты в качестве предвещателей именовали себя «прогностиками»[646]. Магии преданы были «ведуны», или «гностики» всевозможных толков, офиты, которых Ориген прямо называет «гоетами», Басилид, кариократиане, валентиниано, Марк (magicae imposturae peritissimus)[647] [83], гностики, о которых свидетельствует Плотин[648]. и те, которым принадлежала книга Pistis Sophia (стр. 277 сл.). Магия обнимала в себе заклинания, дававшие господство над архонтами небесных сфер и над духами и демонами поднебесными; она давала свободный пропуск через загробные мытарства и чудодейственную силу врачевания от всяких зол в настоящем веке. Она обнимала в себе гадания всякого рода, мантику, астрологию, «математику» [84] и иные художества — между прочим, любовные фильтры и талисманы[649]. Магия основывается на познании тайн духовного мира, на сверхъестественном откровении, которое сообщалось путем предания. Нередко такое предание простиралось лишь на имена и заклинательные формулы: самое гностическое миросозерцание или «системы» различных гностиков служили лишь обоснованием, подстройкой этой практической мистики. Не умозрительный, а практический интерес обусловливал успех гностицизма.

Но магия процветала не в одних гностических сектах; она имела громадное распространение в еврействе вообще, и влияние ее на всю духовную атмосферу его было громадно[650]. Разница была лишь в оттенках и степени суеверия и в отношении к нему. Одни осуждали магический гнозис как результат откровения падших ангелов[651], другие различали между черной и белой магией и без зазрения совести употребляли ладонки, амулеты, заклинания и пользовались священными именами Божиими (Адонаи, Иао, Сабаоф, Елои и др.) и именами ангелов для заклинательных формул, так как все болезни приписывались демонам. В массах господствовало двоеверие, а в некоторых кругах суеверие вело к положительному извращению монотеистического миросозерцания: центр тяжести религиозной жизни переносился в «лжеименное знание» об ангелах, планетах или «стихиях»[652], демонах и силах Божества и в результате получалось дуалистическое миросозерцание, характеризующее гностицизм. Силы Божий, силы небесные, не только обособлялись от Божества как особые миры или зоны, но прямо противополагались Ему. Бог закона, или демиург, был признан ложным богом, а змей, давший вкусить плодов познания, явился носителем истинного гнозиса[653].

Магия была распространена во всем древнем мире и помимо еврейства; мало того, сами евреи учились ей у халдеев и египтян, которые считались особенно сведущими по этой части[654]. В период разложения язычества магия процветала более чем когда-либо. Но замечательно, что именно на почве еврейства она развивалась в особую форму религии — в гностицизм. Оно и понятно: хотя в общем магия нигде не пользовалась официальным признанием и осуждалась всякою государственною религией, но в религиях политеистических, выросших на почве анимизма и пандемонизма, граница между магией и публичным культом официально признанных богов и демонов была весьма неопределенной и колеблющейся. Магия процветала в отдельных культах в связи с фетишизмом, мантикой, мистериями, религиозной медициной. В монотеизме, наоборот, между религией и суеверием, между культом и магией не могло быть компромисса; в чистой религии закона, в вере Моисеевой, суеверие не могло найти себе пищи, и потому в своем развитии оно должно было вести к отступничеству — к культу мудрого змея, или офитизму. Отсюда и объясняется, что, несмотря на всеобщее распространение суеверия, гностицизм как особая религиозная форма мог зародиться лишь в монотеистической среде, которая как бы выделила его из себя. Отсюда объясняется и дуалистический характер гностицизма, и его тенденция богоборства, выражающаяся как в его борьбе с демиургом и архонтами — относительными богами мира сего, так и в его антиномизме — в отрицании закона еврейского Бога, враждебного гнозису.

Магический гнозис евреев находил себе пищу в национальном двоеверии, а также и в суеверии всех окружавших его народов — халдеев, персов, египтян, греков. Он оказал величайшее влияние на гностические секты позднейших времен, но вместе с тем и помимо сект он повлиял на магию вообще во всем греко-римском мире, как об этом свидетельствуют многочисленные археологические находки — магические папирусы, амулеты, таблицы, надписи, геммы. Прежде подобные памятники приурочивались обыкновенно к тем или другим сектам, что отчасти делается и теперь[655]. Но такие знатоки позднейшего еврейства, как Шюрер, справедливо отвергают подобные предположения[656], указывая, что мы имеем дело с общим явлением, а не с суевериями отдельных сект.

Вера в тайную силу магии, в силу заклятия была всеобщей, и стоит глубже вникнуть в то миросозерцание, которое связывалось с этим верованием. Напомним только уже приведенное нами место из книги Еноха о великой клятве Akae, вверенной Михаилу: силою этой клятвы утверждены небо и земля, положены основания морю и бездне и пути светил небесных; все духи, все явления природы, все твари подчинены ей (69). Весь мир держится этой роковою силой. И это представление о мировом порядке, который держится магической силой заклятья, встречается не у одних евреев: оно лежит в основании магии, в основании астрологии и фатализма гностиков. Но божественный разум, не универсальный Логос, а роковая магическая клятва царит над миром, и власть над ним, искупление дается тому, кто знает эту клятву, кто знает заклятья и тайные имена миродержателей, архонтов. И сам Христос гностиков, облеченный всеведением, спускается чрез все зоны и все небеса, чтобы снять роковые цепи с околдованной души и сообщить ей сокровенные таинства гнозиса. Так говорит Он в гимне наасенов:

τούτου με χάριν πέμψον, πάτερ·
σφραγίδας έχων καταβήσομαι
αιώνας όλους διοδεύσω,
μυστήρια πάντα διανοίξω,
μορφάς δε θεών επιδείξω
και τα κεκρυμμένα της αγίας όδοΰ,
γνώσιν καλέσας, παραδώσω· [657] [86].

Сила заклинаний лежит в таинственном «имени», и самые символы верховного неизреченного «имени», или символы магических имен, имеют величайшее кабалистическое значение. Кто сомневался в те времена в магической силе имен? Сам Ориген ссылается на магию как на неопровержимое доказательство этой силы: нельзя называть Божество любым именем, нельзя даже переводить заклинательные формулы на другие наречия — они действительны только по-еврейски; нельзя, например, слово «Саваоф» заменить выражением «Господь сил» или формулу «Боже Авраама, Исаака и Иакова» перевести по-гречески, заменяя имена праотцев их греческими значениями, заклинание потеряет силу[658] . Демоны связываются заклятием, силою имени, и еврейские заклинатели, славившиеся своим искусством повсюду, распространяли еврейские имена и формулы по всему греко- римскому миру. Впоследствии некоторые из них, не переходя в христианств. о, стали в своих заклинаниях употреблять и имя Иисуса (Мрк. 9, 38 сл., Лк. 9, 49–50, Д. 19, 13) как особенно действительное против демонов; и мы знаем даже, что Симон волхв хотел купить у апостолов их силу, принимая ее за магический