– К сожалению, я не знаю о таком озере. Но ты должен учитывать, что моим центрам геологической информации в основном уже несколько столетий.
Найл поднял циновку, придерживая за уголки.
– Почему, ты думаешь, слуги мага принесли это с собой? Судя по затянувшейся паузе, Стигмастер рассматривал множество вариантов.
– Вероятно, это имеет какое-то религиозное значение.
– Религиозное? – такая мысль озадачивала.
– Или, может, ее использовали в каком-нибудь магическом ритуале.
– Это в каком же?
– Сложно сказать. В Эквадоре существовало племя индейцев, надевавших для магических образов одеяния из листьев священного дерева. Обрати внимание, это же рукотворное изделие.
Удивительно. Найл расстелил циновку на столе. Приглядевшись вплотную, он убедился, что старец прав. Местами водоросли были сплетены так искусно, что даже не различить узелков. Найл посмотрел с расстояния вытянутой руки. Все-таки явно циновка, не одеяние. Складывая и убирая ее обратно в коробку, он раздраженно втянул воздух.
– Должны же они были как-то ее применять. Но для чего?
– У меня нет других соображений. Найл поглядел из окна на залитую солнцем базарную площадь, теперь еще более многолюдную.
– Если путешествий во времени не существует, то как же у меня получилось предвидеть будущее в своем сне? Твои книги могут это объяснить?
– По постулатам философии, ум существует вне пространства и времени, этим ограничениям подвержено только тело. Поэтому, когда тело спит, ум способен порой проникать через заслоны пространства и времени.
– Это, по-твоему, правда? – спросил Найл взволнованно.
– Откуда же мне знать? – мягко улыбнулся старец. – Найл нетерпеливо передернул плечами. – У меня нет оснований доказывать обоснованность или необоснованность такой теории. Я, допустим, существую в рамках пространства и времени. Мы с тобой живы, а следовательно, не особо стеснены пространством и временем. Ты должен обо всем судить сам.
Найл почувствовал себя виноватым.
– Извини меня, – он встал. – И спасибо тебе за помощь. Извинился, и на душе стало как-то спокойнее, разочарованность поутихла.
– Всегда к твоим услугам. – От такой вежливости еще стыднее стало за свое нетерпение.
Судя по солнцу в небе, время сейчас около двух часов. Вставая из-за стола, Найл спохватился, вспомнив о коробочке в кармане, про которую совершенно забыл.
– Ты мне не скажешь, что это такое?
Старец, взяв заостренное перо, подержал его на ладони.
– Понятно. Это архаичная форма нынешнего шприца, примерно так он выглядел в семнадцатом веке. – Он вынул из флакончика пробку и, понюхав, сообщил после паузы: -
А это сыворотка из человеческой крови, с примесью паучьего яда.
Найл щелкнул пальцами.
– Ну конечно! Как же я не догадался! Сыворотка против яда смертоносцев. Как ты думаешь, она годится для применения?
Старец покачал головой.
– Существует лишь один способ в этом убедиться: попробовать.
– Благодарю…
Найл был уже на полпути к выходу, когда его остановил возглас старца:
– Ты забыл свою озерную траву. Куда ты так мчишься?
– В больницу. Там полно людей, парализованных паучьим ядом.
– Тем более, куда же они денутся? Запомни, нетерпеливость – худший из человеческих недостатков.
Но Найл уже вышел из комнаты.
Подходя к больнице, Найл обратил внимание, что перед центральным входом теснится народ. Приемный покой тоже был набит битком; какая-то мамаша держала на руках истошно орущего младенца. Найл осмотрительно подошел к заднему ходу; слава Богу, хоть здесь пусто. Первым, кого он увидел, заглянув, был Фелим.
– Что тут у вас?
– Да вот, – кто-то пустил слух, и теперь все приходят спрашивать родственников.
На том конце напиравшую толпу мужественно сдерживали три сиделки, а мощного сложения женщина – видно, старшая сестра – уговаривала всех не шуметь так громко. Дверь комнаты, где лежали бесчувственные тела, была открытой. Когда они вдвоем подходили, мимо, закрыв лицо руками, с горестным воем пролетела женщина. Следом, разъяренно тряся головой, показался Симеон.
– Дуреха чертова! Ишь ты, мужа ей домой захотелось! Я говорю, ему надо быть единственно здесь! –
