поселению, а ручей, стремясь вниз, дробился на ряд небольших водопадов, а затем, сливаясь внизу, становился полноводней и заметно остепенялся. Здесь ход воды частично перекрывали рухнувшие обломки каменного моста. Так что если переправляться, то лучше места, пожалуй, не найти.
По крутому скату берега они спустились к воде, после чего предстояло карабкаться по разбросанным блокам. Мост когда-то был сводчатым, а потому в воде торчало достаточное количество грубо отшлифованных частей в форме арки, по которым можно было перебираться на ту сторону. Однако вода между ними угрожающе шипела, а иные совсем утонули, так что приходилось блюсти крайнюю осторожность. Найл предусмотрительно разулся. Паук, вполне способный одолеть переправу десятком широченных шагов, явно нервничал, он предпочел, чтобы спутник лез первым. И лишь когда Найл мог уже без труда идти по пояс в воде, капитан обогнал его, махнув на берег одним мощным скачком.
Уже вполне отчетливо виднелся впереди заостренный каменный минарет, по крайней мере те три десятка метров, что над основанием. Камень был неровный и обветренный, на выступах сумело укорениться несколько деревьев. С этого расстояния различалось, что башенка или действительно создана руками человека, или, по крайней мере, обихожена снаружи так, как зодчим подсказывал их романтический вкус. Стреляющая солнечными бликами верхушка была того же лилового цвета, что и кристаллы утесов.
Дорожка на этой стороне была заметно уже той, что выводила к мосту, и не так хорошо выделана. Впрочем, мост явно возводился лишь затем, чтобы можно было пройти к островерхой башенке. Продолжения вниз дорожка не имела.
Постепенно подъем сделался таким крутым и неудобным, что пришлось ненадолго остановиться и глотнуть из фляжки воды. Волшебная влага освежала, но была бессильна против безжалостного солнца, которое заставляло истекать потом. Попадались участки, где тропа шла почти вертикально, а вместо ступеней в породе были прорублены лишь угловатые выемки. Пауку путь давался на зависть легко — того и гляди, по инерции проскочит мимо башенки. Однако стоило Найлу внутренне сплотиться, как усталость прошла; перестали ныть и голени, и бедра. Очевидно, медальон таил в себе еще недюжинный запас силы.
Спустя полчаса, когда они добрались-таки до подножия минарета, вопреки ожиданиям оказалось, что это не вершина горы, а лишь огромный утес, образующий южную стену долины Мертвых. Горный склон над развалинами продолжал уходить вверх, пока не терялся в тумане неоглядной высоты.
Внизу простиралась зеленая равнина, уходящая, как известно, на запад к морю. На востоке равнину оторачивал хребет пологих гор, намного уступающих по высоте утесам, что сейчас их обступали. Середину долины Мертвых занимало длинное черное озеро, в которое с востока (отсюда было видно) втекала река. На дальней стороне озера через всю долину и на полсотни миль к востоку тянулась зубчатая стена. Даже с такой высоты она смотрелась более чем внушительно — метров тридцать в вышину и толщиной никак не меньше шести. Через каждую сотню шагов над стеной угловатым столбом возвышалась массивная десятиметровая башня. Вот она, твердыня, возведенная по приказу верховного смертоносца Касиба Воителя для того, чтобы сдерживать натиск загадочного врага с северо-западных гор. Двадцать тысяч людей- невольников легло здесь в землю.
По ту сторону стены, вдалеке, зловеще вздымались темные громады северных утесов — оплот Мага. Но они были и по-своему красивы, с такими же синими и лиловыми прожилками, как и те, что за спиной. В лучах послеполуденного солнца их вершины искрились и сверкали, как от некоего внутреннего огня. А на том из них, что дальше всех от стены, даже угадывались, судя по всему, контуры строений, словно бы высеченных из цельного камня.
Но то, что открывалось внизу, ничего, кроме уныния, не вызывало. Никакой тропы, пусть даже крутой, на склоне в долину Мертвых не наблюдалось. Более того, не был возможен и сам спуск: утес громоздился под тупым углом.
Так что «кратчайший путь» оказался напрасной тратой времени.
Что ж, оставалось лишь возвратиться тем же путем, что и пришли, и отправиться по другому маршруту. На это уйдет весь остаток дня, ведь допущенное отклонение должно было им сэкономить как минимум десяток миль. Более того, на востоке утес переходил в горный выступ, вспарывающий долину еще на четверть мили.
Найл, найдя укрытие от солнца, сел; капитан пристроился рядом в скудной тени изогнутого деревца. Теперь было видно, что тридцатиметровое острие вверху отлито из вулканической лавы. Непогода придала ему форму, чем-то похожую на изогнутые дома-кульки в городе жуков-бомбардиров, только куда менее симметричную. Выступ основания в восточной части имел вид столешницы, на которой успела вырасти, можно сказать, целая рощица из низких деревьев и кустарника. От этой укромной площадки в сторону острия вела тропа. Она была явно рукотворная; на серо-зеленой поверхности сохранились отметины от орудий труда.
Спускаться несолоно хлебавши, не оглядев даже островерхой башенки, было совсем уж зазорно, а потому Найл забрался на каменную площадку и полез оттуда по тропе. Капитан посматривал вслед безо всякого интереса, до башенки ему явно не было дела. Хотя в отношении нее было о чем подумать. Чего ради канувшим в Лету жителям поселения приспичило строить через поток целый мост, да еще прорубать затем на крутом склоне тропу? Ведь, небось, целые годы потребовались на то, чтобы кирками выдолбить эту наклонную плоскость в гладкой, неподатливой, пузыристыми кишками вздувающейся лаве.
Нижняя треть тропы обвивала башенку на манер штопора, становясь то шире, то уже. На одном из углов она так сужалась, что добавочное пространство безвестным зодчим приходилось отвоевывать, вгрызаясь в стенную породу под острым углом. На следующем повороте Найл навис непосредственно над долиной Мертвых; внизу просто ничего не было. Он и так-то недолюбливал высоту, а тут просто сердце захолонуло.
За этим поворотом открывалась еще одна площадка — судя по неровностям, естественного происхождения. Там тоже умудрилось прорасти корявое деревце. На этом уровне башенки камень почти сплошь испещряли кристаллические прожилки — синие, пурпурные, а то и чистые, как слеза. Позади дерева в каменном фасаде виднелась дыра, что-то вроде округлого входа в пещеру. Найл, нашарив в боковом кармане сумы фонарик, вынул его и осторожно посветил. Из дыры с сердитым клекотом вынеслась птица, едва не опрокинув незадачливого следопыта.
В свете фонарика взгляду предстало подобие овальной кельи диаметром метра три или четыре, с каменной скамьей, повторяющей округлые контуры стены. Скамья была сделана, похоже, исключительно из синеватого кварца и стояла на слегка вогнутом полу. Все это чем-то напоминало подземную залу Коллегии жуков-бомбардиров. На стенах, примерно на двухметровой высоте, по кругу располагались ниши, где, судя по закопченным следам на камне, некогда помещались масляные светильники. В одной из ниш теперь было птичье гнездо. Найл, встав на скамью, туда заглянул; навстречу, взметнув бойкие головки, не замедлили разинуть клювы мелкие птенцы, числом с дюжину.
Опустившись на скамью, Найл выключил фонарик: света для такого помещения хватало и от входного проема. Что-то здесь было не совсем обычным, хотя и непонятно, что именно; ощущение от синеватых кристаллов было такое, будто находишься под водой. Найл перевернул на груди медальон, чтобы уменьшить интенсивность внутренней концентрации. Какое-то время не было ничего; будто входишь из света во тьму, и все пропадает из виду. Но вот острота чувства вернулась, едва ли не усилившись. Словно бы некая вибрация, исходящая определенно от синеватого кристалла, будила обостренную чуткость. Что-то очень похожее Найл испытывал в доли не священного озера: призрачное веянье какой-то загадки, непостижимой тайны. Он явно находился в месте, почитаемом многими поколениями людей как святилище. Это их мысли и чувства оставили здесь свой незримый отпечаток.
Несомненно, это было место поклонения, почитавшееся у жителей поселения столь высоко, что они возвели через горную реку мост и построили дорогу, ведущую к островерхому святилищу.
Тут Найл отчетливо осознал голод пищащих в гнезде птенцов и тревогу их матери, ждущей, когда непрошеный гость покинет гнездовье, и, вообще, как там ее детки, целы ли? Он с пристыженным видом выбрался наружу, под солнце. Сидевшая тут же на деревце птица тотчас впорхнула внутрь.
Далее на полпути вверх тропа сужалась еще сильнее, а угол подъема становился все круче. Найл глянул в зияющую пропасть и опасливо подумал: а стоит ли двигаться дальше? Слева в камне продолблена была дырка, в трех метрах от нее еще одна. Видимо, через них пропускали веревку, служившую своеобразным поручнем, но веревка эта, разумеется, истлела вот уж сколько столетий назад. Без такого
