Черные овцы загораживали собой белых — это означает, что они храбрее, но опять же не объясняет, откуда у них такая воинственность.
Постепенно забрезжил возможный ответ. Эти животные бросились нападать, когда Найл указал на одно из них и мысленно произнес:
Шумное чавканье вроде как прекратилось, и Найл, сев, расстегнул спальный мешок в бисеринах росы. Солнце уже показалось из-за горизонта. В десятке метров от его лежки сидел капитан, усваивая пищу. Найл, пристроившись невдалеке, вытер закопченные руки о росистую траву и поел козьего сыра. На этот раз ворон рядом не попрошайничал; он, вероятно, кружил над долиной, добывая себе пропитание самостоятельно.
Надо было сориентироваться на местности. К северу предгорья постепенно переходили в заснеженные вершины. Заметных глазу проходов между ними не было, что означало: лучше всего отправиться на восток и достичь равнины, откуда повернуть на север, вверх по продолжению долины, что привела их сюда.
Но вначале хотелось осмотреть пещеры внизу, ознакомившись по мере сил с укладом их жителей.
Подойдя к краю, Найл глянул на ступени. Они уходили вниз под таким углом, что спускаться лицом вперед было бы безрассудством. Одно неверное движение, и полет длиной (точнее, высотой) в четверть мили обеспечен. Однако, как и у тех ступеней, что при зубчатой башенке, у этих были прорублены прихватки для рук.
Для удобства суму Найл решил не брать; ее он спрятал в кустах, подальше от любопытных птиц. Утреннее солнце пригревало, поэтому плащ он тоже решил оставить, захватив лишь фонарик, который сунул в карман туники. Свесившись с края утеса, Найл начал долгий спуск. Паук, очевидно равнодушный к высотам, дал своему спутнику пять метров форы, после чего последовал за ним.
Если лезть лицом к стене, цепляясь за прихватки, спуск был вполне безопасен. Да и ступени не были такими крутыми, как казалось сверху, поэтому Найл вскоре уже в достаточной степени разогнался. И тем не менее лишь через полчаса он оказался на широком карнизе, точнее, террасе перед горными жилищами. Внизу спуск продолжался еще на полсотни метров.
Через долину, в полуверсте, возвышалась Великая стена. Ее верх шел вровень с горными жилищами, башни же тянулись на десяток метров выше. Отсюда твердыня выглядела воистину грозной и непреодолимой. У подножия стены шел ров семи метров глубиной, который при необходимости, судя по всему, заполнялся водой. Должно быть, пауки и впрямь настолько страшились своего врага, что не пожалели ни колоссальных усилий, ни времени, чтобы возвести такое мощное сооружение.
Отдышавшись, Найл перевел внимание на скальные помещения. Ближайшее было, судя по всему, чем-то вроде кладовой — как выявил луч фонарика, глубиной метров пятнадцать-двадцать.
Следующий проход, где даже остался полуистлевший дверной косяк, вел в комнату с двухметровым потолком. Когда они входили, из окна выпорхнули потревоженные птицы. Площади здесь было не больше трех квадратных метров. В стене напротив тоже имелся проем, он вел в комнату поменьше, возможно спальню. За ней находилась комнатка и вовсе крохотная — должно быть, спаленка ребенка. Мысль о том, сколько времени понадобилось, чтобы прорубить в цельной породе такое скромное жилище, вызывала невольную оторопь: вероятно, годы.
Но зачем, спрашивается? Неужто жизнь в этих местах была некогда такой малопредсказуемой и дикой, такой опасной?
Они прошли до края террасы, заглядывая поочередно во все помещения. Лишь в одном обнаружились остатки скамьи со следами ржавчины там, где когда-то были гвозди. В остальных — пусто.
На краю террасы стоял массивный и длинный камень, врытый в землю, очевидно, для того, чтобы невзначай не срывались дети. На нем сейчас сидел ворон; с приближением Найла и капитана он взлетел.
Они повернулись и пошли в обратном направлении. По другую сторону лестницы тоже находились жилища, одно из них просторное, не в три, а в четыре комнаты (возможно, дом старейшины или вождя). Рядом с ним обнаружилось на этот момент самое, пожалуй, большое, с трехметровым потолком, и как минимум десяток метров в глубь скалы. Видимо, зал собраний, а то и храм.
Для усиления чувствительности к окружающей атмосфере Найл отвернул от груди медальон. Зная примерно, что за люди здесь обитали, он, вероятно, мог бы смутно уловить присутствие грудастых плотных женщин и бритоголовых бородачей, схожих типажом с тем убийцей в больнице.
У капитана все эти изыски явно не вызывали ничего, кроме скучливого недоумения: и зачем это двуногий расходует время? Поэтому Найл решил исследование прекратить и повернул по террасе обратно.
Собравшись уже подниматься по ступеням, он ненадолго остановился, чтобы взглянуть на «кладовую». По всему было видно: раньше этому помещению придавалось особое значение. Трехметровый дверной проем был выдолблен ровно и даже отшлифован, а внутри, на расстоянии локтя от входа, в стенах по обе стороны были прорезаны десятисантиметровой ширины желоба. Видимо, в свое время они держали толстую деревянную дверь, которую можно было опускать на манер подъемного моста. Это подтверждалось и наличием длинного прямоугольного углубления в потолке.
Когда-то, еще до жилищ, здесь, очевидно, была натуральная пещера: стены грубые, в выбоинах, причем явно естественного, а не искусственного происхождения. У стены рядком выстроились большие каменные кувшины, в которых, наверное, хранилось масло или вино. Там же стоял и какой-то большой деревянный предмет кубической формы. Свет фонарика выхватил из темени искусную резьбу, изображающую человека с раздвинутыми ногами, с руками, разведенными над головой, будто под нешуточным весом. Широко открытый рот как бы указывал, что человек претерпевает мучения.
Найл пригляделся. Куб был вырезан из цельного куска дерева — судя по всему, древесного ствола в метр с лишним толщиной; бока обтесаны, а середина тщательно выдолблена. Но для чего он предназначался? И что в нем хранилось? Гладкая поверхность решительно ничего не подсказывала.
Встав на колени, Найл взялся изучать нижнюю часть. Она уходила в пол, в квадратное углубление. Как это следует понимать?
Первой мыслью было, что в кубе есть дырка, а то и тайный лаз куда-то вниз.
Найл подналег, пытаясь его сдвинуть. Куб оказался неожиданно тяжелым: и не подумаешь, что предмет такого размера может столько весить. Вся сила ушла на то, чтобы приподнять его хотя бы на вершок от пола. С шумным выдохом Найл выпустил куб и отступил.
Капитан следил за этой возней с любопытством. Вот он сам подошел и занял место Найла. Приобняв куб передними лапами, напрягся. Шесть толчковых ног — это все же не две, а потому и сам толчок вышел не в пример сильнее, чем у человека. Куб накренился, открыв под собой дыру.
Прежде чем Найл успел посветить фонариком, грохнуло — да так, что клацнули зубы, — и пещера вмиг заполнилась чернильной тьмой. Дверной проем заблокировало какое-то препятствие. Фонарик высветил дверь, очевидно, гильотинным ножом рухнувшую сверху.
Заслон при рассмотрении оказался плоским, гладко отшлифованным камнем, плотно запечатавшим вход; дневной свет пробивался лишь через узкий зазор наверху. Так вот для чего служили вертикальные желоба по обе стороны проема. Та дверь, что предположительно была из дерева, давно истлела. Этот же камень поджидал как стрела взведенного самострела.
Паниковать бесполезно. Вероятно, дверь удерживается каким-нибудь механизмом вроде противовеса. И надо бы выяснить, как он действует. Возможно, ответ кроется как раз в том кубе, который они сейчас ворочали. Если заслон упал, то он, вероятно, может и подняться.
Вот ведь дурень, попенял себе Найл, — не взял суму. Сейчас можно было бы с помощью раздвижной трубки связаться с Белой башней и выспросить у Старца насчет противовесов. Сам Найл познаниями в механике, прямо скажем, не блистал. Точнее, вообще сталкивался с ней впервые.
А может, механизм этот простой и бесхитростный; кто знает. Хорошо хоть фонарик с собой. Без него положение было бы действительно аховое.
Снова попытавшись сдвинуть куб с места, Найл в очередной раз убедился, что это ему не по силам, и
