которого не жалят и почти все безвредны. Одни из них строят нежные, тонкие, как бумага, гнезда, другие ютятся под камнями и в траве. Многие живут в сожительстве с травяными тлями, поедая сладкие выделения последних. По величине они колеблются от огромного Formica gigas, достигающего в длину более дюйма, и до крошечных, едва различимых простым глазом видов. Представители рода Polycharis, распространенные в лесах Востока, вооружены оригинальными крючками и колючками, поверхность их тела нередко красиво скульптирована. Индивидуальная численность их не очень велика; живут они по большей части на деревьях, ползая по листве и стволам. У одного вида имеются на спине придатки, наподобие рыболовных крючков, другие снабжены длинными прямыми колючками. Они обычно строят свои бумажные гнезда на листьях и, если их встревожить, высыпают наружу и трутся о свое жилище, производя таким образом громкий треск. Но гнезда различных видов отличаются друг от друга не только по величине, но и по архитектуре и способу прикрепления. Поселяясь сравнительно немногочисленными колониями на открытых местах, будучи не слишком подвижными, но по большей части крупными и довольно заметными насекомыми, они, без сомнения, особенно подвержены нападениям со стороны насекомоядных птиц и других животных. Не имея ни жала, ни сильных челюстей для самозащиты, они, наверное, были бы осуждены на исчезновение, если бы не обладали какими-нибудь другими особенными защитными приспособлениями. Таким приспособлением безусловно является твердый и гладкий покров их тела с его замысловатыми крючками, колючками, бугорками и щетинками, делающими этих муравьев малосъедобной пищей, должно быть, легко застревающей во рту или глотке преследователя.
Заслуживает внимания зеленый муравей Oecophylla smaragdina» часто встречающийся на Малайских островах, довольно крупный, длинноногий, очень деятельный и смышленый; он строит свое жилище из листьев, склеивая их друг с другом (именно из листьев Zingiberaceae). Если притронуться к такому гнезду, выбегают несколько муравьев, очевидно в сильном гневе, выпрямляются и, стуча по листьям, производят трещащий звук. Без сомнения, этот шум отпугивает многих врагов и является единственным средством самообороны, которым обладают эти животные, потому что, если они и пытаются кусаться, их челюсти оказываются тупыми и укус не причиняет никакой боли.[50]
Бродячий муравей Eciton vagans (Южная Америка)
Из жалящих муравьев мы прежде всего имеем несколько одиночных, неколониальных видов, принадлежащих к роду Odontomachus, которые, бегая по лесу, обращают на себя внимание своими чрезвычайно длинными, тонкими и изогнутыми жалами. Эти последние далеко не сильны, но в высшей степени приспособлены поддерживать насекомое, пока оно жалит: ужаление же достаточно болезненно. Такие же большие, больно кусающие муравьи принадлежат и к семейству Poneridae, богатому видами, но не отдельными особями. Ponera clavata из Гвианы принадлежит к числу наиболее болезненно кусающих муравьев. Это крупный, живущий в лесах прямо на земле вид, которого страшно боятся туземцы, так как его укус кроме боли вызывает и недомогание. Меня однажды ужалил представитель вида, близко родственного этому, когда я босиком шел по лесу верхнего Рио-Негро: укус причинил мне такую боль и опухоль ноги, что я едва дошел до дома и целых два дня должен был сидеть в комнате. С сэром Ричардом Шомбургом[51] было еще хуже: от боли он упал в обморок и затем заболел лихорадкой.
Myrmicidae, к которым мы теперь переходим, вполне могут быть названы муравьями-разрушителями, так как они весьма многочисленны и имеют склонность уничтожать все попадающееся им на пути. Многие из них кусаются, причиняя боль, подобную внезапному ожогу, почему их называют также «огненными» муравьями. Они нередко кишат в домах, истребляют все съедобное, и ограждение водой является единственным средством избавиться от них, но и эта защита может оказаться недействительной, так как немного пыли, плавающей на поверхности воды, дает возможность мелким видам переправиться через нее. Масло помогает лучше, и я, лишившись нескольких ценных экземпляров насекомых, до которых муравьи особенно лакомы, всегда применял это средство. Один вид описываемого семейства, маленький черный, принадлежащий к роду Cremastogaster, завладел моим домом в Новой Гвинее, обосновался на чердаке и стал сооружать свои крытые ходы по всем столбам и по настилу пола. Муравьи засели также и в досках, употребляемых мною для расправления бабочек, заполнили щели своими ячейками и сложили туда свои запасы маленьких паучков.
Они находились в непрестанном движении, сновали по столу, забирались в постель, перебегали через меня самого. К счастью, это были дневные животные. Если я с вечера хорошенько выметал свою постель, то мог быть спокоен ночью. Но днем я все время чувствовал, как они ползают по моему телу, а иногда какой-нибудь из них кусал меня так больно, что я вскакивал и тотчас же принимался за обидчика, которого по большей части и находил крепко вцепившимся челюстями и изо всей силы вонзившим в меня свое жало. К другому роду, Pheidole, принадлежат лесные муравьи, живущие под сгнившей корой или в земле, чрезвычайно прожорливые. Они бурого или черноватого цвета, но представители одного и того же вида удивительно отличаются друг от друга по форме и величине, крупные из них имеют огромную голову, значительно превосходящую по величине туловище, а сами они по крайней мере в сто раз тяжелее самых мелких особей своего вида. Эти «головастики» чрезвычайно вялы и не в состоянии поспеть за более мелкими и деятельными работниками, которые часто окружают их и тащат за собой, как раненых солдат. Трудно сказать, какую пользу приносят они колоний; Бейтс того мнения, что они просто служат приманкой для насекомоядных птиц и этим оказывают защиту своим более полезным товарищам. Муравьи описываемого рода питаются личинками, термитами и вообще мягкотелыми, беззащитными насекомыми и, по-видимому, соответствуют муравьям-фуражирам Америки и бродячим муравьям Африки, хотя менее прожорливы и многочисленны, чем эти последние.
К родственному роду Solenopsis относятся красные муравьи, которые, проникая в дома, являются на Молукках настоящим бичом населения. Колонии их располагаются под землей, муравьи проникают в жилище сквозь полы и пожирают все сколько-нибудь съедобное. Укус их болезненен, и «огненными» называют некоторые виды именно этих муравьев. Если они осадили дом, то все столы и ящики надо ставить на обрубки или камни, опущенные в сосуды с водой; опасность их нападения грозит даже одежде, если она не совсем чисто вымыта, и горе несчастному, который наденет платье, в складках которого сидит дюжина- другая таких муравьев. Когда их много, то чучела птиц и другие объекты естественноисторических коллекций можно спасти от них лишь с величайшими затруднениями. Они прогрызают кожу вокруг глаз и основания клюва, и стоит только оставить чучело хотя на полчаса незакрытым, оно пропало. Однажды я вошел в хижину одного туземца отдохнуть и позавтракать и положил большую жестянку для коллектирования, полную редких бабочек и других насекомых, рядом с собой на скамейку. Уходя из дома, я заметил на жестянке несколько муравьев, открыл ее и увидел лишь кучу отгрызенных крылышек и туловищ, облепленных сотнями огненных муравьев, доканчивавших свою трапезу.
Знаменитый южноамериканский муравей «сауба» (Oecodoma cephalotes) близко родствен вышеописанному[52] и еще более прожорлив, хотя, по-видимому, питается только растительной пищей. Он прорывает под землей обширные галереи, выносит землю на поверхность и сооружает из нее большие кучи, нередко более 100 футов в поперечнике и от 1 до 3 футов в высоту.
Когда я в первый раз увидел в лесу близ Пара эти большие сооружения из красной или желтой земли, мне трудно было поверить, что они насыпаны не людьми или хотя бы крупными роющими животными. В эти подземные камеры муравьи собирают обильные запасы свежей листвы. Они выгрызают из листвы кружочки и несут их, шествуя правильной колонной в несколько дюймов шириной, которая имеет вид потока живой листвы.[53] Значительная длина подземных ходов несомненно частично объясняется тем, что эти муравьи долго остаются на одном и том же месте, так что если часть ходов обрушится или вообще сделается бесполезной, они продолжают ходы в другую сторону. На острове Марахо близ Пара я заметил колонну сауба, шествовавших по тропке, по которой они таскали листья из близлежащей рощи, причем родственник владельца местности уверял меня, что муравьи пользуются этой тропой вот уже 20 лет. Поэтому нет ничего удивительного в утверждении Бейтса, что подземные ходы муравьев в ботаническом саду города Пара прослежены посредством дыма на протяжении более 70 ярдов. Становится вероятным и другой, еще более поразительный пример, приводимый достопочтенным м-ром Гамлетом Клэрком (Rev. Hamlet Clark), а именно что один из родственных сауба видов прорыл в Рио-де- Жанейро туннель под ложем реки Парагиба, имевшей в этом месте приблизительно 1/4 мили в ширину. Эти сауба, по-видимому, предпочитают привозные растения
