напротив, короче всех, крылья коротки и округлы, а не длинны и остры, оперение распределено по-иному; ноги крепки и длинны, а не коротки и слабы. Лишь чисто внешние особенности, а именно, блестящее оперение и незначительная величина и только одна существенная черта – трубчатый, довольно растяжимый язык, – сближают их с колибри. Но ведь это чисто адаптивный признак, так как нектарки питаются так же, как и колибри, мелкими насекомыми и цветочным нектаром, и потому язык их является лишь великолепным примером того, как одно и то же высоко специфичное изменение органа может встречаться совершенно самостоятельно в двух резко различных группах. У нектарок мускулы языка простираются не так далеко на голову, как у колибри, и потому язык не может далеко высовываться, но его устройство, скатывание краев обеих пластинок совершенно такое же, как у колибри.
Трубчатый язык возник в качестве адаптивного признака в пределах описываемого семейства, а не унаследован от более отдаленных предков. Это доказывается разнообразием вариаций, которое этот орган выказывает у разных представителей описываемого семейства. Лучше всего развит он у представителей рода Arachnothera, или «пауколовов» Азии, являющихся настоящими нектарками, только без металлических или вообще ярких тонов оперения. Кроме того, они обладают самым длинным клювом и самым длинным языком с наиболее развитыми мускулами. Они деятельно охотятся в цветах пальм, и часто замечаешь, как они исследуют цветы, причем несколько беспомощно порхают в воздухе, как будто они видели воздушные эволюции американских колибри и хотят им подражать. Типичные нектарки с металлическим оперением сидят по большей части вблизи цветов, крепко держась своими сильными лапками; они пожирают главным образом мелких жесткокрылых насекомых, как это делают и многие колибри. Но один вид, Chalcoparia phoenicotis, относимый всегда к нектаркам, выделяется среди всех прочих плоским, как бы роговым расщепленным языком и соответственно с этим, кажется, питается иной пищей, так как в его желудке находили мелких гусениц. Несколько более дальними родственниками, хотя и принадлежащими к тому же семейству, являются маленькие «цветочницы» рода Dicaeum с коротким клювом и с дважды расщепленным кончиком языка; эти последние питаются мелкими плодами и, может быть, почками и цветочной пыльцой. Маленькие белоглазки (Zosterops), по всей вероятности к ним примыкающие, питаются мягкими плодами и насекомыми.[138]
Очевидно, мы имеем дело с довольно обширной группой, представители которой отличаются разнообразным строением и все же близко родственны; часть их питается цветочным соком и мелкими насекомыми, скрывающимися в цветах; лишь у них мы так же, как у колибри, видим удлиненный клюв и двойной трубчатый язык. Более поучительный пример различия адаптивных и чисто структурных особенностей трудно себе представить. Характер приспособления может совершенно совпадать у двух групп, ведущих одинаковый образ жизни, и все же не служить доказательством какого бы то ни было родства, так как каждая из двух групп могла приобрести его, чтобы приспособиться к сходному месту в природе. В таких случаях приспособление является только изолированным признаком, лишь по внешности связывающим две в остальном совершенно различные группы. С другой стороны, неадаптивные, или чисто структурные особенности, по-видимому, наследуются от древних предков, а потому и указывают на существенные различия в анатомии и развитии. Структурные изменения различных видов, обусловливаемые переменой образа жизни, приобретением новых инстинктов, в значительной мере эмансипировались от подобных особенностей, а так как последних всегда можно найти у каждого животного вида несколько, то они получают тем большую ценность. Таким образом, складывается следующее, по-видимому парадоксальное, положение: чем менее какая-нибудь особенность строения животного предназначена для выполнения определенных функций, тем более она ценна при установлении истинного, хотя, быть может, и отдаленного родства; напротив, всякое особое свойство какого-нибудь органа, имеющее существенную важность для благоденствия животного, имеет часто очень незначительную ценность для установления его родства с другими животными.
Эта дискуссия, которая, правда, является несколько специальной, даст, я надеюсь, и профану понятие о некоторых важных основных принципах новой естественной классификации животных, весьма существенно отличающейся от старой, искусственной системы, долгое время господствовавшей в биологии. Читатель всегда без всякого труда сможет припомнить пример этого руководящего принципа, представляемый коренным различием двух семейств птиц, все же постоянно смешиваемых, а именно нектарок восточного полушария и колибри Америки, а также интересным фактом, что последние в сущности представляют собой стрижей, разумеется сильно приспособившихся к своему оригинальному образу жизни, к своему неустанному порханию по цветам, но, несмотря на это, обладающих многими существенными чертами, ясно доказывающими их происхождение.[139]
Окольные тропы биологии
(Президентская речь, произнесенная перед Биологической секцией Британской Ассоциации в Глазго 6 сентября 1876 г.)
Вступительные замечания. – О некоторых отношениях живых существ к окружающему. – Влияние местности на окраску бабочек и птиц. – Влияние окраски покровов тела на остроту чувств. – Взаимоотношения островных растений и насекомых.
Вступительные замечания
Область биологии так обширна, а мои познания в этой области так недостаточны, что я не в состоянии дать вам общий обзор развития различных отраслей биологии. Я даже чувствую себя недостаточно компетентным для того, чтобы исчерпывающим образом изложить современное состояние какого-нибудь из главных подразделений этой огромной науки, как, например, анатомии, физиологии, эмбриологии, гистологии, систематики, эволюционной теории или же языковедения, этнологии, доисторической археологии. К счастью, однако, существуют отдельные вопросы, лежащие в стороне и более или менее забытые; к ним-то я и обращаюсь, надеясь отдельными заметками не только привлечь внимание биологов, но и быть вместе с тем понятым членами Ассоциации, более далекими от науки, но почтившими нас своим присутствием.
Вопросы, которых я коснусь сперва, трудно рассматривать с одной и той же точки зрения, однако их легко, быть может, параллелизовать с новейшей фазой развития близкой отрасли знания, получившей название геоморфологии (Surfacegeologyor Earthsculpture). В прежних сочинениях по геологии можно было найти многое о слоях, горных породах, окаменелостях, о порядке расположения слоев и их складках, о химическом составе и классификации горных пород; можно было также встретить и единичные указания на то, как образовались эти горные породы и слои в отдаленном прошлом. Однако нередко можно было дочитать книгу до конца и не узнать абсолютно ничего о том, каким же образом земная кора сложилась столь удивительно и разнообразно; нигде не объяснялось, почему здесь горы отличаются округленными формами, там образуют крутые обрывы, почему здесь долины широки и открыты, там узки и скалисты; почему реки так часто перерезывают горную цепь, почему горные озера нередко так неимоверно глубоки, откуда взялись галька, наносы, валуны, почему они широко распространены в одних местностях и совершенно отсутствуют в других. Пока подобные вопросы старались обходить, геология представляла собою нечто незаконченное, так как, несмотря на то что ей надлежало
И вот подобно тому как для дальнейшего развития
