реальности ноуменального мира, гораздо более реальные, чем вся майя наших феноменов.
Мы должны стараться замечать эти реальности и развивать в себе способность чувствовать их, потому что именно таким образом, и только таким образом мы становимся в общение с ноуменальным миром, или миром причин.
Очень интересный пример понимания скрытого значения явлений я нахожу в книге 'Оккультный мир' ('The Occult World') в письме одного индуса-оккультиста к автору этой книги А. П. Синнету.
— Мы, видим огромную разницу, — пишет корреспондент Синнета, — между качествами двух равных количеств энергии, затрачиваемой двумя людьми, из которых один, предположим, идет на свою обычную, покойную, ежедневную работу, а другой идет в полицейский участок сделать донос на своего товарища. Люди науки не видят этой разницы. А мы видим специфическую разницу между энергией дующего ветра и энергией вращающегося колеса.
Всякая мысль человека, появляясь, переходит во внутренний мир и становится активным существом, соединяясь и как бы срастаясь с 'духом' (elemental) — то есть с одной из полусознательных сил природы.
Если мы оставим пока последнюю часть этого замечания и возьмем только первую, то мы увидим, что, конечно, 'человек науки' не признает разницы в качествах энергии, затрачиваемой двумя людьми, идущими: один на работу, а другой с доносом. Для науки этой разницы не видно. Наука ее не ощущает и не признает. Но у нас есть форма познания, прекрасно ощущающая эту разницу, понимающая и знающая ее.
Я говорю об искусстве. Музыкант, живописец, скульптор прекрасно понимают, что можно идти не одинаково — и даже нельзя идти одинаково. Рабочий и доносчик идут различно.
Лучше всего понимает это, по крайней мере лучше всего должен понимать, актер.
Поэт понимает, что мачта корабля, виселица и крест сделаны из разного дерева. Он понимает разницу камня из стены церкви и из стены тюрьмы. Он слышит 'голоса камней', понимает речи старинных стен, курганов, развалин, рек, лесов и степей. Он слышит голос безмолвия. Понимает психологическое различие молчания. Понимает, что молчание может быть разное.
Все искусство, в сущности, заключается в понимании и изображении этих неуловимых различий. Феноменальный мир — только материал для художника, -как краски для живописца и звуки для музыканта, — только средство понять и выразить свое понимание ноуменального мира.
И ни в чем, на настоящей ступени нашего развития, мы не обладаем таким сильным средством для познания мира причин, как в искусстве. Тайна жизни заключается в том, что ноумен, то есть скрытый смысл и скрытая функция вещи, отражается в ее феномене. Феномен — это отражение ноумена в нашей сфере. Феномен — изображение ноумена. И по феномену можно узнать ноумен. Только здесь ничего не сделают химические реактивы и спектроскоп. Отражение ноумена в феномене может понять и почувствовать только тот тонкий аппарат, который называется душой художника. 'Оккультизм' — скрытую сторону жизни, нужно изучать в искусстве.
Художник должен быть ясновидящим, он должен видеть то, чего не видят другие. И он должен быть магом, должен обладать даром заставлять других видеть то, чего они сами не видят и что видит он.
Искусство видит больше и дальше, чем мы. Раньше было указано, что мы вообще ничего не видим, только ощупываем, поэтому мы и не замечаем тех различий вещей, которые не выражаются физически и химически. Но искусство -это уже начало зрения. Оно видит гораздо больше того, что видят самые усовершенствованные аппараты. И оно ощущает бесконечные невидимые грани того кристалла, одну из граней которого мы называем человеком.
Истина заключается в том, что земля — это сцена драмы, из которой мы видим только отдельные бессвязные части и большая часть действующих лиц которой для нас невидима.
Это говорит теософическая писательница Мабель Коллинз, автор 'Света на Пути', в маленькой книжке 'Illusions' ('Иллюзии'). И это очень верно, мы видим необыкновенно мало.
Но искусство идет дальше обыкновенного человеческого зрения, и поэтому есть стороны жизни, о которых может и имеет право говорить только искусство.
Таков вопрос о любви. Только искусство умеет подходить к любви, только искусство умеет говорить о ней.
Любовь всегда была и есть главная тема искусства. И это вполне понятно. Здесь сходятся все нити человеческой жизни, все эмоции; через любовь человек соприкасается с будущим, с вечностью, с расой, к которой он принадлежит, со всем прошлым человечества и со всей его грядущей судьбой. В соприкосновении полов, в их влечении друг к другу лежит великая тайна жизни, тайна творчества. Отношение скрытой стороны жизни к явной, то есть проявление реальной жизни в нашей, кажущейся, особенно ярко вырисовывается в этой вечно трактуемой, вечно разбираемой и обсуждаемой — и вечно не понимаемой области, именно в отношениях полов. Обыкновенно отношения мужчин и женщин рассматривают, как необходимость, вытекающую из необходимости продолжения человеческого рода на земле. Рождение — вот raison d'etre любви с религиозной, моральной и научной точки зрения. Но в действительности творчество заключается не в одном только продолжении жизни, а прежде всего и больше всего, в творчестве идей. Любовь является огромной силой, производящей идеи, будящей творческую способность человека.
Когда сольются две силы, заключающиеся в любви — сила жизни и сила идеи, — человечество сознательно пойдет 'к своим высшим судьбам'.
Пока только искусство чувствует это.
Все, что говорится о любви 'реалистически', всегда грубо и плоско.
Ни в чем так резко не проявляется различие глубокого 'оккультного' понимания жизни и поверхностного 'позитивного', как в вопросе о любви.
В ряду других вопросов современности у нас есть ужасный 'половой вопрос'. Это вопрос целиком из быта двумерных существ, живущих на плоскости и движущихся по двум направлениям — производства и потребления.
Для людей существует вопрос о любви.
Любовь — это индивидуализированное чувство, направленное на определенный объект, на одну женщину или на одного мужчину. Другая или другой не могут заменить любимого.
'Половое чувство' — это не индивидуализированное чувство, тут годится более или менее подходящий мужчина, всякая более или менее молодая женщина.
Любовь — орудие познания, она сближает людей, открывает перед одним человеком душу другого, дает возможность заглянуть в душу природы, почувствовать действие космических сил.
Любовь — это признак породы.
Она проявляется уже у животных в тех породах, где действует отбор, у диких хищных животных, у чистокровных лошадей, у породистых собак.
У людей любовь — это орудие совершенствования расы. Когда из поколения в поколение люди любят, то есть ищут красоты, чувства, взаимности, то они вырабатывают тип, ищущий любви и способный на любовь, тип эволюционирующий, восходящий.
Когда из поколения в поколение люди сходятся как попало, без любви, без красоты, без чувства, без взаимности — или по соображениям, посторонним любви, из расчета, из экономических выгод, в интересах 'дела' или 'хозяйства', то они теряют инстинкт любви, инстинкт отбора. Вместо 'любви' у них вырабатывается 'половое чувство', безразличное и не служащее отбору, не только не сохраняющее и не улучшающее породу, но, наоборот, теряющее ее. Тип мельчает, физически и нравственно вырождается.
Любовь — орудие отбора.
'Половое чувство' — орудие вырождения.
Различие 'вопроса о любви', как его берет искусство, и 'полового вопроса', как его берет современная реалистическая литература, показывает различие двух пониманий жизни. Одно идет по поверхности, по видимому миру и видит только человеческую жизнь, другое проникает вглубь, в тайники чувства и ощущает биение пульса какой-то другой, большой жизни.
Ни в чем так ярко не проявляется различие разных миропонимании и их отношения к миру скрытого,
