По закону буквы

правнучкой не «стигмы», а прописной греческой «дзеты». В Греции она выглядела вот так — ζ. Из неё и возникли наши формы буквы З. Из неё же развился и «зэт» латиницы. Он почти утратил сходство с прототипом, но зато сохранил в некоторой неприкосновенности греческое имя «дзета».

По-видимому, некогда — но уже очень давно — «зело» могла быть знаком, выражавшим звонкую аффрикату «дз», парную к хорошо нам известной глухой аффрикате «ц», которая, по сути дела, является звукосочетанием «тс».

Я получил недавно несколько читательских писем. Меня спрашивали: по каким причинам на дисках телефонных аппаратов у нас буквы следуют так:…ГДЕЖИК? Почему отвергнута буква З?

Никакие языковедческие рассуждения и справки не приводили к решению этой загадки.

Пришлось позвонить инженеру, разбирающемуся в вопросах телефонии.

Ответ оказался проще, чем мне представлялось: «Чтобы букву З не путали с цифрой 3»…

В западноевропейских языках звук «з» выражается по-разному. Очень распространено обыкновение принимать за «его знак» букву S, когда она находится между двумя гласными звуками. Так, во французском слове basse, которое читается как «басс», и basque — «баск» за S следуют согласные звуки. Но, написав слово base, вы уже читаете S как «з» — даже идущий следом «немой» звук «е» приводит к озвончению. То же в других языках. Сравните английское слово crust — «краст» — корка хлеба, с cruse — «круз» — глиняный кувшин.

Я мог бы приводить примеры и из других языков, но всегда полезно отыскивать не только сходства, но и различия в орфографических традициях, в частности, с буквой S.

В немецком языке, например, она будет звучать как «з» во всех началах слов и слогов, где за ней следует гласный звук. Поэтому слово «солнце», начинающееся с буквы S, прозвучит:

в английском — sun — «сан»;

во французском — soleil — «солей»;

в немецком — Sonne — «зоннэ».

Итальянцы произносят S как «з» не только между двумя гласными звуками, но и перед звонкими и плавными согласными: «b», «d», «v», «g», «l», «n» и «m». Поэтому они выговаривают слово tesoro как «тэзоро», а слово sbieco — как «збьеко» — «кривой».

А у испанцев звук «з», вообще говоря, отсутствует. Но странное дело: переводчики с испанского в XIX веке должны были бы, казалось, знать это, и тем не менее во всех переводах «Кармен» главный герой этой новеллы, несчастный Jose, именовался Хозе.

Лишь теперь, в наших новых изданиях сочинений Проспера Мериме, можно прочесть: «А, дон Хосе, — промолвила она…» Прежде испанские имена приходили к нам через французское их произношение. Получался гибрид из французского Жозе и испанского Хосе…

Тем более что первыми исполнителями оперы «Кармен» были французы…

Вернёмся, впрочем, «к родным осинам». Наше З выражает, как почти подавляющее большинство русских букв, не один звук, а несколько. На концах слов и перед глухими согласными внутри слов оно служит знаком глухого свистящего «с». В русском произношении «подвоЗ» и «подноС», в написании вполне различающиеся, прозвучат совершенно аналогично друг другу.

Это затрудняет обучающихся нашему языку и письму иностранцев, в частности французов, у которых согласный в любом месте слова сохраняет свои свойства глухоты и звонкости; у французов слово chose — «шоз» — «вещь» произносится с тем же звонким «з», какое вы можете встретить и в слове «шозэтт» — вещица.

Заучив русское слово «воз» со слуха, француз произведет от него родительный падеж «воСа», а узнав в письме, что множественное число от этого слова «воЗы», он будет «не по-русски» произносить «воз» так, чтобы в нем «слышалась» конечная буква З.

Никогда не следует, начав изучение чужого языка, ни считать, что он «труднее нашего», ни, наоборот, что наш — ого! — «самый трудный». Каждый язык незатруднителен для того, кто овладевает им с детства. Точно так же каждый язык, изучаемый во взрослом периоде жизни, будет удивлять несходством с вашим родным языком.

Последнее в связи с З. Случается у нас, что, сталкиваясь со своей ближайшей соседкой — буквой Ж, оно начинает и звучать как «ж»: «изжить» — «ижжить».

На первый взгляд это может показаться вам странным: что общего между свистящим «з» и шипящим «ж»?! А ведь, по-видимому, общее есть; недаром маленькие дети с одинаковой охотой говорят то «ёзык» вместо «ёжик», то «жмея» вместо «змея»…

Впрочем, это все опять уже фонетика!

Икаэль и Эно

Запоминать бессмысленное нагромождение составных частей куда труднее, чем уложить в памяти какой-нибудь организованный ряд — вещей, понятий, слов.

Неважно, по какому принципу организованы предметы. Нужно только, чтобы чувствовалась упорядоченность. На этом и построена «мнемоника» — искусство запоминать всевозможные совокупности.

Говорят, что мнемоника, механизируя запоминание, приносит больше вреда, чем пользы. Не знаю, так ли это. Удачно найденный мнемонический прием может действовать долгие годы и десятилетия.

В 30-х годах, работая в детском журнале «Костер», я придумал литературную игру с читателями; она называлась «Купип» — «Комитет удивительных путешествий и приключений». По ходу игры читатели-ребята должны были звонить в редакцию, номер телефона которой был 6-44-68.

Мне не хотелось, чтобы мальчишки и девочки просто записали этот номер. Я придумал для них мнемоническую фразу-запоминалку: «На шесте (6) две сороки (44); шест и осень (68)». Художник нарисовал картинку: две сороки, мокнущие на шесте в вихре листопадного дождя.

Не скажу, как запомнили редакционный телефон мои юные читатели, но я вот уже больше тридцати пяти лет могу «ответить» его, хоть разбуди меня ночью.

Точно так же в любой момент могу я назвать и число «пи» с десятью десятичными знаками, потому что в возрасте двенадцати лет по учебнику А. Киселева «Геометрия» заучил такие две пренеприглядные французские стихотворные строки: