Четвертый путь

Насколько можете, вы должны сохранять только одну мысль: “Я не хочу ни о чем думать” и выбросить все другие мысли. Это очень хорошее упражнение, но это только упражнение.

В. Плохо ли останавливать дыхание во время остановки мыслей?

О. Этот вопрос был задан однажды в наших старых группах, и Гурджиев спросил: “Как долго?” Человек сказал, что в течение десяти минут. Гурджиев ответил: “Если вы сможете остановить дыхание на десять минут, это очень хорошо, так как через четыре минуты вы умрете!”

В. Является ли самовоспоминание и остановка мыслей одной и той же вещью?

О. Не совсем так; они являются двумя различными методами. Сначала вы вносите некоторую определенную мысль — осознание того, что не помните себя. Вы должны всегда начинать с этого. А остановка мысли является просто созданием правильной атмосферы, правильного окружения для самовоспоминания. Поэтому это не одно и то же, но оба метода дают одни и те же результаты.

В. Работает ли более правильно тот, кто вспоминает себя и работу, которую он делает?

О. Да, когда вы пробудились, вы можете делать все гораздо лучше, но для этого необходимо длительное время. Когда вы приобретете привычку к самовоспоминанию, вы не будете способны понять, как работали без этого. Но вначале трудно работать и помнить себя в одно и то же время. Тем не менее, усилия в этом направлении дают очень интересные результаты; в этом не может быть сомнения. Весь опыт всех времен показывает, что эти усилия всегда вознаграждаются. Кроме того, если вы делаете эти усилия, вы поймете, что некоторые вещи человек может делать только во сне и не может делать, когда он пробудился, так как некоторые вещи могут быть только механическими. Например, допустим, что вы забыли или потеряли что-то; вы ничего не можете терять нарочно, вы можете терять только механически.

В. Когда я во время игры на пианино думал “я здесь”, я не знал, что делал.

О. Так как это не состояние сознания, но размышление о самовоспоминании. Затем оно сталкивается с тем, что вы делаете;

точно так, как тогда, когда пишете и внезапно подумаете: “Как пишется это слово?” — и не можете вспомнить. Это одна функция

сталкивается с другой. Но действительное самовоспоминание не находится в центрах, оно выше центров. Оно не может сталкиваться с работой центров, человек будет видеть больше, будет видеть свои ошибки.

Мы должны понять, что способность к самовоспоминанию является нашим правом. Мы не имеем самовоспоминания, но мы можем иметь его; мы, так сказать, имеем все необходимые органы для этого, но мы не тренированы, не привыкли употреблять их. Необходимо создать некоторую особую энергию или свойство, применяя это слово в обычном смысле, а это может быть создано только в момент серьезного эмоционального напряжения. Все, что было прежде, — только подготовка метода. Но если вы находите себя в момент очень сильного эмоционального напряжения и стараетесь помнить себя, это останется и после того, когда напряжение прошло, и тогда вы будете способны вспомнить себя. Таким образом, только с очень интенсивной эмоцией возможно создать основу для самовоспоминания. Но это не может быть сделано, если вы не подготовили себя заранее. Моменты могут прийти, но вы ничего не получите от них. Эмоциональные моменты время от времени приходят, но мы не используем их, так как не знаем, как использовать их. Если вы пытаетесь достаточно усердно помнить себя во время момента интенсивной эмоции, и если эмоциональное напряжение достаточно сильно, это оставит некоторый след и поможет вам помнить себя в будущем.

В. Является ли то, что мы делаем в настоящее время, некоторого рода практикой?

О. В настоящее время вы только изучаете себя, вы не можете больше ничего делать.

В. Что является той подготовкой, о которой вы говорите? О. Самоизучение, самонаблюдение, самопонимание. Мы ничего не можем изменить, не можем сделать даже одну вещь другой. Все происходит так же, как и прежде. Но различие уже существует, ибо вы видите многие вещи, которые не могли видеть раньше, и многое “происходит” иначе. Это не значит, что вы изменили что-то:

они происходят иначе.

В. Достаточно ли длинна наша жизнь, чтобы достичь результатов? О. Вы придете к пониманию этого вопроса через самовоспоминание. Когда вы достигнете некоторых результатов в нем, если оно приходит часто — подобно видению себя в зеркале — тогда приходит другая форма самовоспоминания, воспоминание своей жизни, тела, времени. Это увеличивает возможности. Есть также другие шаги, но мы можем говорить только об одном шаге вперед, в противном случае это было бы воображением. Мы должны понять, что нам не следует касаться некоторых вопросов без самовоспоминания. Это вопрос усовершенствования нашего инструмента

познания. Мы можем надеяться, что некоторые вещи станут постижимы, если наше состояние сознания изменится.

В. Может ли самосознание дать знание?

О. Нет, сознание, само по себе, не дает знания. Знание должно быть достигнуто. Никакое количество сознания не может дать знания и никакое количество знания не может дать сознания. Они не параллельны и не могут заменить друг друга. Но когда вы становитесь сознательными, вы видите вещи, которых не видели раньше. Если вы сохраните эту сознательность достаточно долго, это произведет громадный эффект. Весь мир стал бы другим, если бы вы смогли сохранить ее в течение, скажем, пятнадцати минут. Но человек не может сознавать себя в течение пятнадцати минут без очень сильного эмоционального элемента. Вы должны создать нечто, что сделает вас эмоциональными; вы не можете сделать это без помощи эмоционального центра.

В. Не приходит ли это само по себе?

О. Это вопрос разрушения препятствий. Мы не достаточно эмоциональны, так как расходуем нашу энергию на отождествление, отрицательные эмоции, критическое отношение, подозрение, ложь и тому подобное. Если мы сумеем остановить это расточительство, мы станем более эмоциональны.

В. Я нахожу, что в попытках вспомнить себя должен избегать слишком большого усилия. Я чувствую, что чрезмерное усилие может уничтожить весь эффект.

О. То, что вы имеете в виду, не является слишком большим усилием, но усилием ошибочного рода. Мускульное усилие не поможет вам вспомнить себя. Каждому человеку необходимо найти для самого себя такой момент, чтобы сделать это большое усилие, особенно в моменты, когда все инстинктивные и эмоциональные стремления идут против этого. Это есть момент для совершения усилия. Если вы сумеете тогда вспомнить себя, вы будете знать, как это сделать.

В. Как можно предотвратить формальность регулярных усилий? Как сохранить их ускользающий смысл?

О. Самовоспоминание не может стать формальным; если оно делается таковым, это означает глубокий сон. Тогда необходимо что-то сделать, чтобы пробудить себя. Но вы должны всегда начинать с идеи о механичности и результатов механичности.

Вы совершенно правы. Все ускользает, исчезает, и вы оказываетесь опять ни с чем. Вы опять начинаете с некоторого сознательного усилия, и опять оно ускользает. Вопрос о том, как воспрепятствовать исчезновению. В наших обычных способах мышления и чувствования имеется много механических стремлений, которые всегда возвращают нас на обычный путь. Мы хотим думать иным образом, хотим быть другими, работать по-другому, чувствовать

по-другому, но ничто из этого не происходит, так как много старых стремлений поворачивают нас обратно. Мы должны изучагь эти стремления и пытаться пролить свет на них. Прежде всего мы должны преодолеть инерцию ума; затем, если мы сделали это, двадцати чсгырех часов будет недостаточно, и жизнь станет очень полной. Трудно начать — и все же это не столь трудно.

В. Как можно преодолеть эту инерцию?

О. Путем усилия: усилия самовоспоминания, наблюдения, неотождествления. Сознание есть сила, и сила может быть развита только пугем преодоления препятствий. Две вещи может быть развиты в человеке — сознание и воля. Обе они являются силами. Если человек преодолевает несознательность, он будет обладать сознанием; если он преодолеет механичноть, он будет обладать волей. Если он поймет природу сил, которых он может достичь, ему будет ясно, что они не могут быть даны: эти силы должны быть развила путем усилия. Если бы мы были созданы более сознательными, мы оставались бы сознательными машинами. Гурджиев говорил мне, что в некоторых школах они смогли, применяя некоторые специальные методы,