Шатуном на его родине называли поднятого от зимней спячки медведя. Почему он проснулся? Или охотники выгнали его из берлоги, а убить не смогли, или зверь какой разбудил? Такой медведь, голодный и свирепый, способен навести ужас на всю округу и только летом, когда для него появится достаточно пищи, успокоится и начнет копить жир к новой зиме.
«Да пес с ним! — решил варвар, вновь садясь на коня. — Он меня не трогает, и я его беспокоить не буду. Я же не на охоте, а еду в замок на отдых».
Он тронул своего буланого, но жеребец стоял, как вкопанный в землю.
«Нет, тут что-то не так, — Конан вновь спрыгнул на землю. — Придется пойти посмотреть».
Привязав жеребца, он сделал несколько шагов по тропе в направлении к привлекшему его внимание предмету, но ничего нового углядеть не смог. Темная фигура как будто не шевелилась, и варвар приблизился еще немного, держа наготове клинок. Когда до цели осталось шагов двадцать, бурая глыба неожиданно вздыбилась, и киммериец увидел медведя, равных которому он никогда не встречал, да и представить даже не мог, что зверь таких размеров может существовать на свете. Животное медленно направилось к варвару, не выказывая, однако — Конан совершенно отчетливо это понял, — каких-либо враждебных намерений. Конан прикинул, что ему ни в коем случае нельзя сходить с тропы. В осевшем, но еще глубоком снегу медведь будет двигаться гораздо проворнее человека. Заметив, что прямо у твердой поверхности стоит большая сосна, варвар одним прыжком достиг дерева, намереваясь в случае чего укрыться за его стволом.
Что-то в действиях животного показалось киммерийцу странным. Зверь не делал никаких попыток броситься на него, не рычал и только медленно приближался, сильно припадая на левую заднюю лапу. Когда медведь подошел еще ближе, варвар увидел, что из его левого бока торчит сломанное древко толстого копья.
Медведь смотрел на киммерийца черными блестящими глазами, в них словно застыл немой вопрос или просьба. Просьба?
— Боги! — воскликнул Конан. — Это чудище хочет, чтобы я помог ему вытащить копье!
Киммериец был человеком далеко не робким, но не решался подойти ближе, хотя чувствовал, что ему ничего не грозит. Правда, медведь был таких размеров, что одним движением огромной лапы мог легко снести голову варвару. Не спасли бы ни шлем, ни кольчуга… — Чем Нергал не шутит! — решился наконец варвар, делая несколько шагов вперед.
Медведь в свою очередь тоже приблизился еще на пару шагов, поворачиваясь к Конану левым боком.
— Чудеса! — усмехнулся киммериец, придвигаясь еще ближе.
Когда его обдало горячее дыхание зверя, Конан, как ни странно, совершенно успокоился. Он взялся за древко, намереваясь выдернуть его одним движением, но наконечник засел слишком глубоко. Медведь зарычал от боли, но не пошевелился.
— Ну что, приятель? Придется резать… — Варвар вытащил кинжал.
Осторожно раздвинув шерсть, киммериец поглядел, как вошел наконечник. Засохшие кровавые сгустки мешали хорошо рассмотреть место ранения, но Конан двумя резкими поперечными движениями полоснул шкуру. Медведь приглушенно рыкнул, но даже не дернулся.
— Тихо! — как человеку, приказал ему варвар и одним резким движением вырвал копье.
Зверь подпрыгнул на месте и глухо зарычал, из раны брызнула кровь, но сразу стало заметно, что боль, которую причинял ему наконечник, исчезла. Медведь, почувствовав, что все кончено, сделал несколько шагов в сторону и, свернувшись клубком, принялся зализывать рану. Варвар вздохнул и только сейчас почувствовал, какого внутреннего напряжения сил стоил ему этот поступок. На всякий случай взял меч в правую руку, хотя понимал, что вряд ли может быть достойным противником такому гиганту. С другой стороны, он и не таких монстров превращал в груду костей, так что еще неизвестно, чем все может кончиться. Зверь, однако, по-прежнему не проявлял никаких признаков враждебности. Он зализал рану и потопал прочь, иногда поворачивая голову назад. Конану вдруг показалось, что в его взгляде есть что-то человеческое. Было похоже, что огромный медведь благодарит за избавление от боли.
— Обалдел я от таких врачеваний, вот и мерещится всякое, — решил варвар, поворачиваясь к медведю спиной. Он направился к своему коню, который жалобно ржал, мотая головой и не в силах оторвать узду от ветки, к которой его привязал предусмотрительный киммериец.
— Ну-ну, успокойся. — Конан ласково похлопал коня по холке. — Видишь, лесной приятель никого не обидел.
Он вскочил в седло и тронул поводья. Буланый всхрапнул, но все же двинулся вперед. Конан увидел, что медведь уже почти исчез в глубине леса, и только цепочка огромных глубоких следов, тянущаяся за ним, напоминала варвару, что все случившееся не было сном.
— Давай поторопись, — хлопнул он буланого по крупу, — видишь, темнеет. Задержались, теперь надо нагонять.
— Ха-ха-ха! — заливисто хохотал Хольгер, слушая рассказ киммерийца. — Говоришь, просил, чтобы ты ему помог? — Большой весельчак, этот хозяин Ормхагена! — Отсмеявшись, спросил уже серьезно: — Значит, зверь был большой, высотой с вставшую на дыбы лошадь? — Не меньше, клянусь Кромом.
— Стало быть, это тот медведь, которого на днях поднял Бьергюльф. Мне рассказали, что он задрал человек пять из деревни герцога и собак не меньше полутора десятков. И ушел. Точно, тот самый. — Хольгер налил еще по кружке пива. — Давай пропустим пивка. Очень уж редкий случай. Я слыхал от стариков, что бывает, когда зверь приходит к человеку за помощью: медведь, очень редко — волк…
— Почему? — спросил Конан, но тут же рассмеялся, догадавшись сам: — Понял. Больного волка, не говоря уж о прочей мелкоте вроде зайцев, сожрут хищники, а вот медведя никто не тронет. Поэтому он и идет в последней надежде к человеку, чтобы не подохнуть. Этому повезло, клянусь хитроумным Белом!
— Действительно, зверю повезло, что он наткнулся именно на тебя, — похлопал по мощному плечу киммерийца граф. — Не знаю, решился ли бы я на такое, — признался он честно.
— А куда бы ты делся? — рассмеялся в свою очередь варвар. — Я лично другого выхода не видел!
Глава вторая
Дорога от Ормхагена до Хельсингера была длинной, предстояло два-три дня скакать по лесным дорогам и тропам. Конан уже бывал проездом в Хельсингере, когда там еще правил старый герцог. Это было давно, во времена властвования короля Гариана, и поэтому варвар на всякий случай попросил Хольгера, чтобы тот поподробнее рассказал ему, как добраться до соседнего замка. По словам графа, который с трудом, как, впрочем, и Конан, разлепил глаза после вчерашней обильной попойки, выходило, что дорога простая и никаких сложностей по пути возникнуть не может.
— Тут сомневаться нечего, — покачиваясь, говорил Хольгер, — отсюда всего две дороги: одна на север в Пограничное Королевство, а другая, вон та, — он протянул руку куда-то вперед, — в Хельсингер. Главное, не сверни на тропки через Блудово Болото. Но это ты увидишь завтра, после ночлега в селении Верховен, через несколько лиг будет большой серый камень, серый-серый, — глядя на киммерийца мутноватыми глазами, добавил Хольгер, — как волк. Объедешь его слева и дальше так и дуй все время по этой дороге. Ну, прощай! Граф с сожалением расставался с Конаном, они провели вместе немало приятных вечеров за чаркой доброго вина или кружкой отменного немедийского пива.
— Благодарю тебя. — Варвар склонился с коня, чтобы пожать руку гостеприимному владельцу Ормхагена. — Если боги дадут и Нергал пасть не раззявит, увидимся еще.
Он тронул повод коня, и скоро огромные старые сосны и ели закрыли от взгляда оставшиеся позади башни и стены замка. Целый день киммериец ехал в одиночестве по пробудившемуся от зимнего сна весеннему лесу, и только птичий гомон и шелест ветвей сопровождали его на бесконечной лесной дороге.
