Тверскую, как раз к остановке первого троллейбуса. И – повезло – как раз подошел троллейбус. Повезло потому, что №1 ходит редко. Он успел вскочить в салон, убедившись, что за ним никто не последовал.
– Пронесло, – подумал Саня.
И опять ошибся…
История со сменой власти повторилась у помпезного входа в Парк культуры и отдыха имени Горького, ЦПКиО, в просторечии именуемом «цепочной».
Гера и Борис выскочили из салона, а пара крутых парней с накаченными бицепсами вскочили в машину и, резко взяв с места, рванули на ней в сторону метро «Октябрьская».
На «в хвост» им сразу же аккуратно села скромная серая «Волга» 1967 года. Но шла хорошо, не дребезжала кишочками и рессорами.
Гера и Борис разошлись.
Борис небрежно посеменил в сторону входа в парк, а Гера, пробежав подземный переход, вскоре перешел на шаг и направился вальяжной походкой в сторону Дома художника на Крымском валу так, словно его ничего кроме выставки трех художников – Александра Евстигнеева (портрет), Всеволода Осипова (натюрморт) и Александра Смирновой (роспись по дереву) ничто не волновало.
Борис успел купить датский «хат-дог», и только было в одной из аллей парка вцепился зубами в призывно намазанную сладкой горчицей розовую мякость сосиски, как почувствовал под лопаткой что-то твердое и услышал незнакомый голос:
– Не физьдипи, фраерок, потихонечку пошел, пошел впереди меня, вон туда, за ту пристроечку к аттракциону «Небо в алмазах».
Борис и пошел.
Но успел сделать всего несколько шагов.
Сзади послышался тупой, смачный удар. Борис втянул голову в плечи, скукожился, ожидая нового удара, от которого уж наверняка станет очень больно. Но он так ничего и не почувствовал. А услышал лишь тупой тяжелый звук падающего об асфальт тела и новый голос за спиной:
– Пошел, пошел, тебе куда сказали идти? Вот и иди.
И Борис пошел.
Когда он зашел за пристройку позади большого круглого павильона аттракциона «Небо в алмазах», и уставился тупым взглядом на многочисленные кучки испражнений, оставленных посетителями аттракциона после осмотра неба в алмазах и не желавших после такого удовольствия тратить деньги на общественный платный туалет, он вдруг почувствовал непреодолимое желание помочиться.
– А, пусть хоть убивают, а я пописаю, – рассудительно сказал сам себе интеллигентный Боря, имевший со школьных лет склонность к математике и логике, и выполнил свое решение, хотя при это и прислушивался к тому, что происходило там, где он расстался с двумя своими странными преследователями.
Позади было тихо.
Человек, ударивший рукояткой пистолета «ТТ» его преследователя, сделал снимок его в профиль и в фас, что было нетрудно, так как натура, вырубленная, должно быть, надолго, не сопротивлялась. После чего запросил по «мобилю»:
– Второго фотокарточка нам не нужна?
– Нет. Его уже «сняли».
– Что с ним делать?
– Проводи на всякий случай до дома. Там его ждут.
– А с этим что?
– А этот отлежится и пойдет своим ходом. Его «пальчики» у нас есть, и все его адреса, связи. Это человек из нашей картотеки, никуда он не денется. За него не беспокойся.
– Да я не столько за него, сколько за его здоровье. Не слишком ли сильно приложил.
– Сколько раз просил, Иван Степанович, сдерживайте силу при ударе. Не все ведь натренированы, чтобы шею под удар мастера спорта по штанге подставлять. Дышит?
– Дышит.
– Тогда оклемается. Ему в любой случае недолго осталось на свободе гулять. Успеет до суда поправиться. Да не беспокойтесь, за ним ребята из МУРА присмотрят, у них к нему есть пара вопросов по убийству на Никитинской, 2б. А у нас своя работа. Вперед и с песней!
Гера тем временем купил билет со скидкой для студентов творческих вузов (обычно пускали бесплатно, но сегодня был вернисаж с презентацией, – в бумажных стаканчиках подавали дешевое вино «Монастырское» и на подносах бутерброды с вареной отечественной колбасой), прошел в просторное, фойе первого этажа Дома художника, огляделся и сразу же шмыгнул в туалет.
Слежки не было.
В туалете повторилась с точностью до десятой вся история взаимоотношений недружелюбно настроенных друг к другу людей, которую читатель имел возможность видеть пару минут назад в одном из записанных котами и гостями столицы подъездов на Тверской.
То есть Гера достал шприц, приготовился «шырнуться», получил для начала по шее, «отрубился», и пока по шее получал уже его обидчик, пришел в себя, нащупал на полу шприц, сделал себе укол, расслабился поймал кайф, с удивлением рассмотрел сухое, морщинистое лицо хорошо одетого человека на полу кабины, убедился на всякий случай, что он жив, но не настолько, чтобы тотчас же бросаться за ним в погоню, ничего не поняв в случившемся, покачал головой, но кайф победил сомнения, и он вышел из кабины, застегивая ширинку.
