Может, и впрямь это мое отражение, – холодея подумала она, – придут менты, враз скопируют… А может, показалось сдуру.
Она поежилась, глядя на красивое лицо мертвого старика.
– Ну не выкалывать же ему глаза, – с отвращением отогнала она «рабочую» мысль, – тем более, что скорее всего, – показалось.
– На старика больше времени не было: скрывать следы убийства она была не намерена. Обычное ограбление с убийством. Тут важно следочки замести. И хотя она знала, – в практике «системы» Игуаны было посылать за всеми её одиночками-киллерами и ходившими на дело по одному грабителями-спецами – «чистильщика», все ж и самой надо первоначальную зачистку произвести. И спать будет спокойнее, и меньше шансов, что «чистильщик» совершит ошибку, что-то пропустит.
Она огляделась. Прикинула, не коснулась ли чего «голой» рукой. Нет вроде бы картины снимала в перчатках. Стреляла тоже. Старика… Вот старика она коснулась «голой» рукой. Но не стирать же отпечатки со стариковского века. На теле же человеческом следы не остаются, – уверенно подумала она. И, легко встав с колен, прошлась по квартире, внимательно осматривая – не оставила ли следов.
Лишь после этого она взяла в руки реликварий.
Золото блестело на нем, как новенькое. На одной из золотых пластин была характерная метка. Сигма знала – такую оставляет на мягком металле 9-ти миллиметровая пулька. Странно, – подумала она, – у меня «беретта» тоже на 9 мм. Но я стреляла деду в лоб. Не могла же моя пуля, на пути к стариковскому черепу, выбить такую вмятинку на золотой пластине.
– Заморочка, – решила Сигма. – Показалось. В том смысле, что, конечно, след на золоте от пульки в 9 мм, но выпушенной не из её «беретты» – мало ли пистолетов, рассчитанных на патрон в 9 мм. Опять же, она не эксперт, и не могла бы сказать, когда пластины коснулась пуля, – сегодня, или, скажем, сто лет назад. Ну, вот, пусть эксперты и ломают голову. Тем более, что милицейским она дополнительных задач не задала, – реликварий их специалистам на экспертизу не попадет. А попадет он в руки крупного коллекционера, его заказавшего.
– Надеюсь, на конечной цене этот «брачок» не скажется, – предположила Сигма, аккуратно упаковывая реликварий в ветошь, а затем в сумку из жесткой ткани, с какими ходят по Москве «челноки». Туда уже были уложены остальные заказанные вещицы. Пора было и уходить.
В соответствии со своим сценарием, она, ещё раз проверив, не осталось ли следов, аккуратно закрыла за собой дверь, и, осторожно ступая, вышла в подъезд. Приоткрыв дверь, выглянула во двор.
Тихо…
Просочившись на улицу Сигма тут же юркнула в окружавшую дом заросль каких-то кустов, а уже из них выскользнула на асфальтовую подъездную дорогу.
– Слава Богу, отморозки машину не увели, – подумала она. – А то был такой случай, вышла вот так же с сумкой, в которой была коллекция миниатюр на пару миллионов баксов, а «тачки» – нет как нет.
Не спасли ни сигнализация, ни секретки. Хотя сигнализация во вред может обойтись дороже, чем если «тачку» свиснут… Но факт, – нет машины. Пришлось «частника» брать, лишний раз засвечиваться. Ну, да наверняка «чистильщик» потом этого частника убрал.
У каждого своя работа.
Татьяна Большакова хорошо видела, как Сигма, не знавшая её, естественно, в лицо, выскользнула из подъезда. Дождалась, пока та не уедет на своей машине… Проверила, не сорвались ли за ней какие-нибудь машины из ментовской «наружки». Все было тихо.
Она зашла в подъезд. С отвращением втянула запах мочи. Кошек она любила. А котов – нет. Почему-то она была уверена, что гадят в подъездах исключительно коты.
Брезгливо морща нос, она поднялась на нужный этаж, осмотрела дверь.
Ну, дверь вскрыта так аккуратно, что даже слишком. Придется перед уходом раскурочить её, чтобы больше загадок ментам было.
Татьяна вошла в квартиру. Прошлась, по всем комнатам. Поверила, распыляя специальные жидкости и порошки, которые через мгновение выветривались, не оставляя в свою очередь никакие следов, – не остались ли пальчики Сигмы на мебели, рамках, стенах… Все было чисто.
Конечно, если бы она знала, что на вооружение органов прокуратуры поступил приборчик, улавливающий и те следы от её спецпорошков и особых жидкостей, используемых криминальными структурами Европы, она бы поостереглась их применять. Но Татьяна об этом приборчике не знала и действовала уверенно.
Первая пуля под странным углом (может рикошет?) пробила грудь старика и вошла в спинку кресла. Вторая вошла точно в лоб выше надбровных дуг, – это хорошо – пробормотала она.
А то, что пуля осталась внутри черепа, – плохо. Идентифицировать её будет несложно. А значит надо киллеру менять свой ствол, как бы она к нему не привыкла.
Она выковыряла одну пулю из спинки кресла, вторую легко нашла в стене, впившуюся в обои и штукатурку, выпушенную стариком, уже умирающим, в сторону киллера.
Экспертам не составит труда восстановить картинку, – подумала Татьяна. – Ну и что? Только и установят, что пуля – из ствола старика, и что выпустил он её, уже умирая.
Обследовала тщательно ковровое покрытие вокруг тела, нашла то место, где Сигма становилась на колено. Опрыскала это место спецсоставом, который также, по заверениям западных дистрибьюторов, мгновенно улетучивается прихватив с собой и запах места убийства.
– Хорошо стали работать западные профи – столько всяких придумок, – удовлетворенно подумала Татьяна.
Она постояла минуту в двух метрах от тела старика.
– А зачем, собственно, киллер становилась на одно колено возле старика? Пыталась убедиться, что он мертв? Так если пуля вошла в лоб, гарантия стопроцентная. Странно.
