Народы и личности в истории. Том 1

неизменно добивалась для себя больших успехов, используя как орудие Россию».[329] У нас в настоящее время функцию масонов с успехом выполняют «демократы», щедро оплачиваемые Западом и Америкой. К сожалению, в СССР и России вот уже среди 2–3 поколений молодых людей (из рода тех привилегированных партийных, дипломатических, военных, научно- административных, литературно-журналистских, музыкально-артистических, базарно-торговых бонз, шоуменов) превалирует такая традиция воспитания и обучения, в основе которой смесь цинизма, лжи, полуправды, эгоизма. Итог их «философии» – сплошной «английский вздор», ибо в основе их примитивного мышления – «райский Запад». Может, господа почерпнули в противоречивой и сложной истории Запада то, что составляет его реальную силу (труд, упорство, профессионализм, ответственность или деловитость)?! Да ничего подобного! Эти «философы», подобно пресыщенному и избалованному дитяти, твердят лишь то, что им прикажет Запад. Народ имел глупость ввести во власть этих «митрофанушек». Как можно всерьез воспринимать идеи деятелей типа Гайдара, Козырева, Жириновского?!

Однажды Пияшева глубокомысленно и важно изрекла: «Моя программа – апробированный историей и выдержавший проверку на дееспособность добротный «английский» путь к «благосостоянию народов» – путь классического либерализма».[330] Нет я, конечно, ее понимаю. Что и говорить: Англия – «великая страна». Там вон профессура даже попыталась, хотя и безуспешно, из цветочницы сделать самую «настоящую леди» (Б. Шоу, «Пигмалион»). Но превращать «продавцов цветов» в вице-премьеров и лидеров великого государства даже они еще не научились! Право слово, мистер Шенди (герой романа английского писателя Стерна) был прав, заметив: «Одна унция своего ума стоит больше тонны ума чужого». Велик соблазн отдаться Европе!

Обри Бердслей. Ценезиус, склоняющий Миррину к соитию.

Сегодня ясно, к какой страшной трагедии привели народы России слепые и механические попытки этих вот господ следовать «добротным английским путем»… То, что имело ограниченный успех в Англии (не забудьте: после 1000 лет жестокого гнета, революций, войн, жутких грабежей), оказалось, вовсе не срабатывает у нас, в России. Почему? Наши реформаторы решили втиснуть РОССИЮ в прокрустово ложе копеечной Англии! Будучи вопиющими невеждами, они не смогли прочесть ни «Дневник писателя» Достоевского, ни Пушкина, ни Токвиля. Возможно, и задумались бы над последствиями. Отдавая должное «свободе личности», Токвиль был твердо убежден в том, что слепо копировать британские учреждения в любой иной стране нелепо или даже просто опасно (это равносильно тому, как если бы «приделывать голову свободы к телу раба»). В то же время, Токвиль верно заметил, что «в обеспечении свободы главную роль играет вековое воспитание народа, что одни конституционные учреждения по образцу английских еще недостаточны для этой цели».[331] Но к чему же свободной России голова раба! Отношение Пушкина к английским нравам и порядкам следует охарактеризовать как крайне сдержанное. Так, А. С. Пушкин в «Барышне-крестьянке» (1830) довольно едко высмеивал «настоящего русского барина» господина Муромского, который решил обустроить свое хозяйство на английский манер: «Развел он английский сад, на который тратил почти все остальные доходы. Конюхи его были одеты английскими жокеями, у дочери его мадам была англичанка. Поля свои он обрабатывал по английской методе. «Но на чужой манер хлеб русский не родится». Похоже, нынче решили пойти дальше классика в своих абсурдно-трагических устремлениях. У них уж не «Англия попала в Костромскую губернию», а напротив, всю Россию норовят подмять под Англию.[332]

Писатель Ф. Достоевский говорил, в частности, и о том, что вся эта нелепая болтовня «об увенчании здания» России неким сооружением (будь то рынок, валюта и т. п.) носит характер откровенно «стадный и механически-успокоительный»: «И потому так набросились все на это новое утешение, что все эти внешние, именно механически-успокоительные утешения всегда легки и приятны и чрезвычайно сподручны: «Нужна-де только европейская формула, и все как раз спасено; приложить ее, взять из готового сундука, и тотчас же Россия станет Европой, а рубль талером». Главное, что приятно в этих механических успокоениях, – это то, что думать совсем не надо, а страдать и смущаться подавно… Чего думать, чего голову ломать, еще заболит; взять готовое у чужих – и тотчас начнется музыка, согласный концерт – «Мы верно уж поладим, коль рядом сядем». (авт. – Не так сидим!?) Ну, а что коль вы в музыканты-то еще не годитесь, и это в огромнейшем, в колоссальнейшем большинстве, господа? А что коль из белых жилетов выйдет лишь одна говорильня? А что коли колоссальнейшее большинство белых-то жилетов в увенчанное здание и вовсе бы пускать не надо… если уж так случится когда-нибудь, что оно будет увенчано? То есть их бы и можно пустить и должно, потому что все ж они русские люди (а многие так и люди хорошие), если б только они, со всей землей, захотели смиренно, в ином общем великом деле, свой совет сказать. Но ведь не захотят они свой совет вместе с землей сказать, возгордятся над нею. До сих пор, целых два столетия, были особо, а тут вдруг и соединятся! Это ведь не водевиль, это требует истории и культуры, а культуры у нас нет и не было. Посмотрите, вникните в азарт иного европейского русского человека… с каким нелепым, ядовитым и преступным, доходящим до пены у рта, до клеветы азартом препирается он за свои заветные идеи, и именно за те, которые в высшей степени не похожи на склад русского народного миросозерцания, на священнейшие чаяния и верования народные! Ведь такому барину, такому белоручке, чтоб соединиться с землею, воняющею зипуном и лаптем, – чем надо поступиться, какими святейшими для него книжками и европейскими убеждениями? Не поступится он, ибо брезглив к народу и высокомерен к земле Русской уже невольно…»[333] Высокомерие и алчность – давние болезни российской псевдоинтеллигенции и плутократии.

Пример Великобритании особенно интересен тем, что англичане довели до совершенства индивидуалистско-буржуазный тип в истории человечества (тип хищника-дельца)… Всё безжалостное, цепкое, алчное, рациональное, хитрое, хваткое, чем как раз и отличаются люди этого склада, они возвели в наивысшую степень. Вместе с янки они создали уродца, устойчивый тип «сукиного сына», что ныне самовлюбленно пытается заправлять делами всей планеты. Думаю, они не обидятся на нашу прямоту, если, конечно, Вольтер не подвел нас, сказав в их адрес: «В то время был обычай в Альбионе по имени все вещи называть».

Г. Честертон говорил: «Меня всегда до глубины души поражает странное свойство моих соотечественников: неоправданная самонадеянность в сочетании с ещё более неоправданной скромностью». Таковы парадоксы. Английский «здравый смысл» в ряде случаев не более, как однажды сказал О. Уайльд, чем «унаследованная глупость отцов». Здравый смысл англосаксов умещается на одной банковской банкноте. Делакруа прямо говорил: «Англичане так и говорят о человеке: он стоит столько-то. Это звучит приблизительно так же, как если бы они, говоря о бирже, спрашивали, как ее здоровье».[334]

Сочетание высокого и низкого стилей здесь встречается чаще, чем семейное кровосмешение. В любом случае вы обязательно «попадете в точку», если, слегка потрафив британскому тщеславию, назовете Севастополь «английским Гибралтаром», Техас – одним из второстепенных графств Англии, а Косово – о. Мэн. Если же среди ваших отдаленных родственников найдется головорез-бритт, или же вы вдобавок ненароком упомянете, что джин с виски любимейший напиток великоросса, а бульдоги днем и ночью охраняют «наш Кремль», вас сочтут ещё и обладателем непревзойденного английского юмора, возможно, даже (кто знает) пожалуют званием «пэра». Писатель Дж. К. Джером безусловно имел право заметить в рассказе «О суете и тщеславии»: «Очень легко водить за нос наших хваленых стойких Джонов Булей, которые постоянно твердят: «Я ненавижу лесть, сэр» или «меня лестью никто не проведёт» – и так далее и тому подобное. Льстите им без удержу, уверяя, что они совершенно лишены тщеславия, и вы сможете сделать с ними все что захотите».[335] Учитывая, что Пушкин назвал Англию «отечеством карикатуры и пародии», и что Англия знавала лучшие времена, в обращении с ее сынами (будь то лютый пьяница, убийца, насильник или даже Блэр с Куком) следует добавлять – «Сэр»…

Дерево свободы и дьявол, соблазняющий Джона Булля. Английская сатирическая гравюра.

Будем помнить и о той реальной силе, что правит Британией. Ее отношение к миру определено рядом позиций – воинственность, алчность и гегемонизм. Характеризуя их политику, один француз сказал в XVIII в.: «Англичане рассматривают свои притязания как права, права же своих соседей – как узурпацию».… Они норовят обчистить вас до нитки – да еще заставят заплатить пеню по суду, если вы, вдруг, осмелитесь возмущаться… Будем же держать «застегнутыми на все пуговицы» не только карманы, но и душу, веру