государственными деятелями, патриотами и русскими людьми, и сколько коренных русских людей онемечивалось или офранцуживалось до полной утраты национальных черт!».[677] Утрата национального чутья и чувства – страшная болезнь, порой неизлечимая.
Такая же картина наблюдалась и внутри сановно-правительственной верхушки. Как пишет в своих воспоминаниях врач Н. Вельяминов, мимо которого, по его собственным словам, «прошли, как в кинематографе, масса русских деятелей разных «рангов» и немало крупных эпизодов из жизни России за эти 40 лет», немцы издавна занимали в России ведущие роли: «По традициям из глубокой старины при Дворе премировала немецкая партия, с упорством защищавшая свои позиции против русских» (1919). Российские консерваторы тяготели к Германии, либералы – к Англии, социалисты – к Франции. Сильная прогерманская группировка (В. Пуришкевич, П. Дурново, И. Горемыкин, Р. Розен, Б. Штюрмер, Э. Эйхвальд и др.) отстаивала взгляды на страницах «Гражданина» и «Нового времени», требуя содействия «немецкого бронированного кулака» в поисках защиты от «английских козней». Ясно, что все они имели личные интересы в экономических связях с Германией.[678]
Примером вредного влияния станет, как говорится, и засилье «дурных немцев» в кругах, близких к семье Николая II. Довольно сильными оказались германофильские настроения в кругах интеллигенции. А вскоре германофильство и вовсе перешло в юдофильство (особенно в революционных кругах), сыграв роковую роль в истории России XX века. «Ну а вот чему же наша элита выучилась в Германии?» – это уж иной вопрос. Не умея и не желая улучшить жизнь народа, «элита» все норовит «лечь под немца» (под американца, еврея, да хоть под кого угодно, только чтобы «Русью не пахло»). Об этом отчуждении речь пойдет позже. Плоды же этой дурной выучки мы ощущаем и по сей день.
Скажем и иное: из стен немецких школ Петербурга вышло немало деятелей русской науки и культуры (Бенуа, Мусоргский, Миклухо-Маклай, Кюи). Иные, подобно С. Ю. Витте, былисторонниками политики «сосать двух маток» (Францию и Германию). Немцы не только очень внимательно наблюдали за хитросплетениями, но и давали «ценные рекомендации» (какими ныне в избытке «одаривают» нас американцы). Германский император не раз советовал Николаю II «поменьше верить им (англичанам и французам. –
Во-вторых, те или иные слова, жесты, признания сами по себе ничего не значат, не в состоянии объяснить. За ними стояли, стоят и будут стоять вполне конкретные экономические и военно-стратегические интересы… Германия издавна проявляла самое пристальное внимание к России, как к партнеру или как к вероятному противнику (в зависимости от расклада сил и царящих наверху настроений). Две наши страны всегда были связаны самыми тесными политическими и экономическими узами. Это стало еще более очевидным примерно со второй половины XIX в., когда рост и значение немецкой торговли в России заметно усилились. Для сопоставления достаточно привести порядок цифр: если за вторую половину XIX в. торговые обороты Франции с Россией возросли в 3 раза, то германские – в 11,5 раза! В 1901–1905 гг. импорт России из Германии составлял 35,8 % от ее общего оборота (в 1913 г. – половина оборота!), а импорт из Франции – лишь 4,3 %. Мысль о том, что именно Германии предначертано сыграть решающую роль в деле модернизации России, вполне разумна. Тому были индустриально-технические, денежно-торговые, этнические основания. В России в начале XX в. проживало 170 тыс. германских подданных и 120 тыс. австро-венгров (и всего-навсего 10 тыс. французов и 8 тыс. англичан). Символом присутствия немцев стал памятник «железному канцлеру» Бисмарку, возведенный в Москве в 1900 г. (был разрушен в 1941 г. после нападения Германии на СССР). При столь мощной немецкой колонии надо было и развивать эту линию.
В-третьих, за сближением России и Германии с тревогой наблюдали США и Англия… Американец Спарго утверждал, что «хладнокровная, безжалостная манера, с которой Германия осаждала Россию со всех сторон как в Азии, так и в Европе, систематические усилия по ослаблению своей жертвы, его экономическая эксплуатация вызывают в памяти удушение Лаокоона и его сыновей. Троянские жертвы были не более обречены в объятиях монстра, чем Россия в руках Германии»… За брюзжанием американца следует видеть нескрываемое раздражение и зависть монополистических кругов США к своему более удачливому сопернику (на тот период истории). Мы твердо убеждены в обратном. Приход немецких капиталов, техники не означал экономического закабаления, как пытаются уверить нас критики. Немецкий гений и великий мастер еще послужат России! Было бы и нелепо, и вредно для торжества российской цивилизации и русской культуры утверждать, что нам противопоказаны «германские критерии инженерии и организованности». Скажу определенно: такие вот «германские критерии» очень даже необходимы современной России! Ничего на свете так не боятся англосаксы и янки, как крепкого союза Русских и Немцев! А если сюда еще – Китай с Японией!
В-четвертых, осознание значительности места, занятого Германией в культурной истории Европы, уже тогда понимали многие в России. К примеру, В. Эрн (полушвед-полунемец) в работе «Время славянофильствует. Война, Германия, Европа и Россия» отмечал: «Германия – кость от кости и плоть от плоти европейской. Она была могучей участницей средневековой культуры и Возрождения, она произвела Реформацию, она почти единолично создала блестящую эпоху неогуманизма с целой плеядой мировых имен; в XIX веке к пышной и роскошной философии немцев зачарованно прислушивалось все образованное человечество. Их музыка завоевала все страны. Затем идет величественный расцвет естественных, исторических и филологических наук. Перед самой войной немцы занимали, по общему признанию, если не гегемонию во всей культурной жизни Европы, то, во всяком случае, бесспорно одно из самых первых и самых почетных мест. Если Германия не Европа, то Европы вовсе нет никакой» (1915).[680] Это, конечно, так.
В-пятых, мы видим, что все споры о России и Германии (или вокруг них) в тот, да и наш период идут вокруг конкретных интересов. В основе – давний, непримиримый спор держав, пытающихся укрепиться на российских просторах. Фактор этот постоянен, и умные правители могли бы воспользоваться им с немалым благом для России. Интересы и ориентации «русской элиты» также зависели и зависят от ряда обстоятельств. Основания для опасений политэкономиче-ского характера у русских были, хотя большая опасность угрожала нам с другой стороны. Власть иных господ приведет к чудовищной трагедии, что обрушится на Русский Народ (в 1917 и 1991 гг.). Слова, сказанные английским историком Б. Пеэрсом о продвижении немцев, – что «было чем-то вроде триумфального шествия по России, и у русских появилось нечто вроде привычки позволять немцам делать в России все, что они считали необходимым для себя; теперь Германия стояла огромной враждебной силой между Россией и европейской цивилизацией» – обрели иной вектор.
Император Вильгельм и Бисмарк на маневрах. 1880-е годы.
Некая другая сила встанет между нами и миром.[681]
Однако как бы там ни было, но даже Вильгельм II в начале века выступал союзником России. В частности, он поддержал идею союза Германии с Россией против попыток сговора Англии с Францией. Он же занял пророссийскую позицию в споре России с Японией, заметив в 1904 г. на полях отчета, который должен был быть разослан всем представителям Германии: «Моим дипломатам, для руководства!.. Это будет решительная борьба между христианством и буддизмом, между западной культурой и восточной полукультурой. Это та борьба, которую я предсказал в моей картине, борьба, в которой вся Европа должна будет объединиться и объединится в Соединенные Штаты Европы под предводительством Германии для защиты наших священнейших достояний… 3десь идет речь о будущности России, а косвенно и Европы!.. Я уверен в том, что рано или поздно нам придется сразиться с Японией не на жизнь, а на смерть, и своевременно принимаю меры! Русские… впоследствии помогут нам отразить японцев, но было бы лучше, если бы они уже сейчас хорошенько намяли бы им бока!». Добавим, что он же послал Николаю II картину, на
