ассигнованиям палаты представителей Конгресса США отмечалось, что существующее положение в отношении индейцев таково: придется или «коренным образом исправить нравы этих «сыновей лесов» или уничтожить их». Тогда же было заявлено, что «если дать индейским детям в руки букварь и мотыгу, то со временем они, естественно, возьмутся за плуг». При таком подходе индейцы неохотно отдавали детей в школы. В начале XIX в. такие школы создавались под совместным наблюдением миссионерских обществ и правительства, но в 1860 г. был принят закон, запрещавший тратить федеральные фонды на миссионерские школы. Уже со времен учреждения Бюро по делам индейцев в 1824 г. делаются попытки искоренить языки коренного населения. В период резервации (с 1871 г., когда индейские племена были превращены в «подопечных» США) просвещение индейцев перешло полностью в ведение федерального правительства. В 1887 г. уполномоченный по делам индейцев заявил о том, что обучение их на родных языках якобы не только бесполезно, но и наносит ущерб делу цивилизации и просвещения указанных племен. По его словам, язык, который годится для белого человека, должен подходить и индейцу, а «обучение подростка на его варварском диалекте, несомненно, вредно для него самого». Как видите, по мере успешного продвижения Америки по пути буржуазной «цивилизации» сами ее представители все глубже погружались в белорасистское варварство, корни которого в Америке весьма и весьма глубоки. Хотя ныне ситуация, конечно же, уже несколько иная.
О том, что в действительности представляла собой политика патернализма в отношении индейцев, красноречиво говорят не слова, а дела… Вскоре после окончания Гражданской войны конгрессмен от Миннесоты И. Донелли открыто заявил: «Предопределение белого человека – владеть всей землей- кормилицей на этом континенте, которая не терпит, чтобы на ней хозяйничали дикари… Мы уже вступили с этими дикарями в псевдодоговорные контакты, хотя они беспечны, словно дети, и посему подлежат опеке в соответствии с нашими законами об опеке несовершеннолетних и недееспособных. Величайшая на земле нация унизилась до установления договорных отношений с жалкими индейцами, не способными даже подписать заключаемые ими договоры… Правительство США не нуждается более в предлоге для захвата их земель: если сто человек могут прокормиться на территории, где прозябает один дикарь, белый имеет право прийти туда, овладеть этой землей и возделать ее».[255] Конгресс издал закон (1871) о лишении индейских племен права считаться независимыми нациями, отношения с которыми регулировались на договорной основе, а в 1887 г. – закон о разделе резервационных земель на индивидуальные участки (закон Дауэса). Земли индейского народа были раздроблены и перешли в руки белых. Как следствие этого, и так невысокие урожаи зерновых у индейцев упали в среднем в 1,5–2 раза, а урожаи овощей – в 8—10 раз. Таковы итоги «демократической приватизации» земляных массивов по- американски. По закону индеец, отказавшийся от рода-племени, мог получить кусок земли, став гражданином США. Некоторые не соглашались и сражались до конца. Таким был и вождь племени оглала Неистовая Лошадь, которого янки подло убили. Его племянник, вождь Генри Стоящий Медведь, заказал скульптору его памятник, сказав при этом: «Мы хотим, чтобы белый человек знал, что и у индейцев были свои герои» (1948). Памятник воздвигнут в штате Южная Дакота из цельной скалы гранита, изображая вождя оглала на боевом коне. Памятник на 26 метров выше пирамиды Хеопса.[256]
Каков же был итог «миротворческой и просветительской» деятельности янки в отношении истинных хозяев Америки? Приход западной цивилизации был губителен для аборигенов. Туземцы были опрокинуты, раздавлены, буквально смяты чужой культурой. Имели место и биологическо-климатические последствия. Свидетели тех лет пишут: «Американские туземцы прежде, когда здесь не было европейцев, доживали до ста с лишним лет, а теперь они живут едва ли половину этого срока, и повинна в этом не только убийственная водка и изменившийся образ жизни, но, вероятно, и исчезновение многих прекрасно пахнувших трав и мощных растений, запах которых по утрам и вечерам был таким сильным, как будто ты находишься в саду. Зима наступала раньше и была холоднее, постояннее, здоровее, – теперь весна запаздывает и, как все времена года, бывает менее постоянной и сопровождается резкой сменой погоды».[257] Таково было мнение европейцев. Если чего и добились американские индейцы, так это внушительного свода законов и норм, состоящего из 33 томов положений, разработанных Бюро по делам индейцев, 5 тысяч федеральных статусов, 2 тысяч решений федерального суда и около 500 решений министра юстиции. Законов было много, но индейские племена постепенно вымирали, как это произошло с некогда многочисленной народностью найютов. В конце XX в. их осталось тысяча. Поэтому все разговоры о благах промышленной цивилизации для них, в основном, были пустым звуком. Хотя по сей день названия многих графств, городов, улиц, дорог, рек, гор и долин в США (особенно в Оклахоме) напоминают об индейской культуре.[258]
Памятником индейской культуре стала поэма «Песнь о Гайавате» романтика Г. Лонгфелло (1807–1882), где он воспел жизнь подлинных хозяев дикого и прекрасного континента (посетивший его О. Уайльд говорил, что он и сам по себе представлял собой «целую поэму»):
В мифах, сказках, легендах индейцев Тихоокеанского побережья Северной Америки читаем, скажем, горький рассказ о судьбе индейцев племени ияков («Об истории и языке ияков»): «Ияков становилось все больше… Скоро у тех ияков появились дети, и их стало очень много. Иногда они плавали к устью реки, охотились на тюленей. Здесь вокруг Ияка всего много: тюленя, лосося, всяких моллюсков, птичьих яиц, гусей, диких уток. Так Ияк стал им домом… Когда пришли белые, ияки перешли в их поселок, Кордову, и живут теперь там. Ияков теперь осталось мало. Раньше их было больше; было несколько разных племен ияков. Но они умирали. Их бы было много, если бы дети их говорили, как ияки. Тогда бы было видно, что они – тоже ияки. Но дети не говорят по-своему. Все говорят, как белые, никто не говорит, как мы». (Последний человек, помнивший этот язык, – Анна Нельсон Харри – умерла в 1983 г.).[259]
Только в наше время, когда от индейского прошлого остались жалкие останки былой культуры, американцы спохватились. К 1967 г. в стране насчитывалось 536 музеев, имеющих постоянные экспозиции, на которых представлена история индейцев с древнейших времен до наших дней. В Окмалгийском национальном музее-заповеднике (штат Флорида) около 2 млн. экспонатов. Со временем решительно изменилось настроение и белой элиты. Уже в середине XX в. историк П. Мартин напишет в книге «Индейцы до Колумба»: «Читатель мог бы сказать – «Отлично! Греки и римляне внесли свой вклад в развитие нашей цивилизации. Но какую пользу может принести нам исследование индейских культур?» Его ответ содержит две части. Во-первых, американские индейцы внесли немалый вклад в формирование современной жизни янки, дав им идеи в архитектуре (пуэбло и майя) и обеспечив ценными продовольственными культурами: картофель, помидоры, земляной орех, маис, бобы, тыква и многое другое. Во-вторых, даже если бы их вклад и не был столь значителен, уже само по себе изучение столь самобытной цивилизации имеет огромную ценность. В этом случае Америка предстала подобием гигантской колбы, лаборатории». Такой вердикт означает, что янки воспринимают и весь мир также.[260]
Теперь ответим на вопрос: чем вызван бурный взлет американской экономики и промышленности? Или всему причиной только знаменитая американская предприимчивость? Нет, разумеется. Для превращения Америки (и нынешней России) в могучую державу необходимо удачное сочетание ряда историко-культурных, политических, научно-технических, рыночных факторов. Уместно вспомнить высказывание англичанина М. Оукшотта, доказывавшего, что история любой страны должна рассматриваться как цельное образование, как ряд обусловленных и тесно связанных друг с другом событий. Народ США поставил во главу угла дело развития и строительства страны и личного благосостояния. Свобода не мешала, а способствовала
