находятся в тонусе, готовы в любую секунду сработать на опережение ситуации. Мозг работает ровно, четко фиксируя мелочи, обрабатывая из, складывая в общую мозаику. Так, не особо рассматривая пассажиров, замечаю, что у мужика лет сорока пяти, сидевшего впереди нас через проход, наплечная кобура с пистолетом.
И пистолет не Макарова, а Стечкина. Хорошая машина. Оперативники такие не носят. Ими вооружены либо «силовики», те, кто принимает непосредственное участие в задержании, либо бандиты. На того, кто постоянно тренируется и находится в хорошей физической форме, этот обрюзгший, с двумя с половиной подбородками мужик не похож, значит, второе. Бандит. Ну, а ты чего хотел увидеть, рядом с «территорией зла»? Пионеров-тимуровцев? Остальные пассажиры, были похожи на мирных. Посмотрим.
Своими выводами и умозаключениями я поделился с Андреем. Тот согласился. А вот и остановка.
Первым делом сигарету в зубы, и в туалет, избавится от лишней жидкости. Стоянка долгая, тридцать минут. Мужчины степенно потянулись в кафе. Я не любитель придорожных забегаловок. Есть печальный опыт — потом мучаешься расстройством желудка.
Рядом с дорогой располагался рынок. Мы купили там копченную курицу и немного вяленного мяса с собой в дорогу. И тут же отошли в сторону, начали есть курицу. Хорошая курочка попалась.
Пока ели, я смотрел на этот мирный сейчас рынок и вспоминал события зимы 1994 года. Вроде, и времени немного прошло, но кажется, будто целая жизнь минула.
— Именно по этой трассе наша колонна двигалась в сторону Чечни. Московское командование, планировавшее эту операцию, хуже дня выбрать не могло. Было воскресенье, самый базарный день. И вот, когда подъехали к этому рынку, то живая стена из кричавших, визжавших женщин преградила нам дорогу. За их спинами стояли здоровые мужчины, а за ними была сложена баррикада из сломанных торговых навесов, прилавков и прочего хлама. Для легковой машины это было непреодолимое препятствие, но только не для БМП и танков.
Женщины блокировали нам движение. Не готовы мы были к этому. Никто не был готов воевать, полагали, что мы просто устраиваем акцию устрашения, так, побряцаем оружием и все. Я не был провидцем, пророком, но имея опыт боевых командировок на Кавказ, понимал, что одним лишь блеском начищенного оружия здесь не обойтись. И вот первая «ласточка» напротив этого рынка подтвердила мои опасения.
Колонна стала. Лишь только стали, как невесть откуда взявшиеся пацаны кинулись и натолкали в гусеницы БМП всякой дряни типа арматуры. Насмотрелись телевизора, когда в августе 1991 года москвичи так развлекались.
Десант быстро спешился и, отогнав пацанов, вытащил весь металл из гусениц. На них накинулись женщины.
Никогда тебе, Андрей, не приходилось общаться с разъяренными женщинами на Кавказе? Мне Ближнего Востока хватило. Там женщины погорячее, чем здесь, — Андрей горько усмехнулся.
Такое топтание на месте продолжалось около четырех часов. Командование пыталось проводить какие-то переговоры. Бесполезно. Потом из-за спин женщин в нас полетели камни, бутылки с бензином. «Коктейль Молотова» называется. Пламя с машин сбивали брезентом. Слава богу, что ни на кого из солдат не попало. Ну, а потом уже не выдержали нервы у комбата первого батальона, у него солдату камень разбил лицо. Плюс начались одиночные выстрелы из-за женской толпы. Пуля попала солдату в бронежилет. Опрокинула на броню. Стреляли жаканом — самодельной пулей из охотничьего ружья. Кроме синяка и поврежденного бронежилета — ничего страшного.
И вот разъяренный комбат встал в полный рост на броне первой БМП-2 и над головами толпы дал длинную, в полмагазина очередь. Народ присел, затих. Тут прибежало целое местное отделение ментов, все — местные. Начальник — толстый, старый майор. Размахивал пистолетом над головой, кричал: «Кто стрелял?» и пробирался к головной машине, на ней первый комбат сидит.
Толпа расступается и пропускает его, показывает на комбата. Комбат командует механику-водителю: «Вперед!» БМП дернулась вперед, толпа немного осела, но не уходит.
Тут начальник РОВД нарисовался, хрен сотрешь. «Почему стреляли, я вас задерживаю!»
На броне рядом с комбатом сидел ротный, он дал команду своим бойцам. Те схватили в охапку этого местного ментовского начальника, подняли на броню, пистолет отобрали. Дали еще пару раз очередь из автомата над головами, так, чтобы горячие гильзы сыпались на этого придурка, и поехали вперед.
— Он что, у вас был заложником? — Андрей даже оторвался от курицы.
— Почему заложником? Просто нам было по пути, и мы решили подвезти хорошего человека, — я усмехнулся. — Толпа, было, ринулась вперед, но механики уже устали от бестолкового стояния на месте и потихонечку, «в натяг», двинули машины. На первой пониженной. Толпа теснилась, пятилась назад, но потом сама была прижата к баррикаде, тут люди и начали растекаться по сторонам. Солдаты взяли оружие наизготовку, спешились, отпустили майора милицейского, отдали ему пистолет, правда, без патронов. БМП разогналась и врезалась в кучу металлолома. С третьей попытки удалось пробить проход. Толпа стояла по сторонам и материла нас почем зря.
— А вы?
— Сказать, что все бойцы вели себя с честью и достоинством, нельзя. С нашей стороны несся отборный мат. Правда, старались не провоцировать чеченцев на активные действия. Но это село я запомнил на всю жизнь. Да, забыл сказать, что неизвестно откуда взялись журналисты, в том числе и западные, которые снимали это противостояние. Потом по всему миру показали, как мы идем. Что-то вроде предупреждения было: «Русские идут!» И не надо было затрачивать средства на спутниковую, радиотехническую разведку. Подбирать и готовить агентуру. Сами все рассказали. И лишь потому, что у кого-то мяса в голове не хватило перенести начало нашего «Южного похода» на день-два вперед- назад.
— Может, был расчет на то, что чечены увидят войсковые колонны и в панике разбегутся?
— Издеваешься?
— Да.
— Пусть бы умники: те, кто планировал этот бред, перечитали бы на досуге Лермонтова и Толстого. Я перед поездкой две ночи штудировал, и после спокойно перечитал.
— Помогло?
— Нет. Просто убедился еще раз, что России не везло на командование ни тогда, ни в эту войну.
— Я тоже перечитал все, что было известно по Кавказу, перед нашей гуманитарной миссией, — Андрей облизывал пальцы.
— Ну и что?
— Нынешние порядки в Чечне мало отличаются от тех, которые описывал Толстой. Лишь с поправкой на блага цивилизации.
— Особенно для тебя была бы актуальна книга «Кавказский пленник»? Ее надо переработать и распространить среди западных журналистов и гуманитарных миссий, отправляющихся в Чечню, как пособие по выживанию. А также поднатореть в охмурении малолетних чеченских барышень.
— Да пошел ты, — Андрюха беззлобно ругнулся.
— Не было рядом с тобой чеченской прелестницы, чтобы ты ей построил глазки, а она тебя освободила, ты бы ее потом обесчестил и удочерил.
— Начнем с того, что они страшные как сибирская язва…
— Но-но! Сибирская язва — это моя бывшая жена! Так что не надо!
— Так вот. Эти чеченские женщина и подростки… — Андрей сделал паузу и выжидательно посмотрел на меня, не собираюсь ли я его перебивать, я спокойно жевал курицу. — Мы для них были как домашний скот. Ну, умер. Жалко, конечно, что курица сдохла, но есть же еще. Закончится — муж еще наловит. Не проблема. А тем более евреи — вообще не люди. Подумаешь одним больше, одним меньше. Плюс — еврея можно продать за приличные деньги, и на эти деньги, допустим, подлатать крышу на своей даче в Анатолии.
— Где-где? — я оторвался от еды. — Не слышал в Чечне такого города.
— Это не в Чечне, а Турции.
— У них, что и там тоже дома есть? Хорошо люди зарабатывают на войне и заложниках. Может, тоже переквалифицироваться?
