высоко в небе, изредка расстреливая здание из пушек. Немногочисленные танки старались, как могли, но толка пока не было заметно. От вида тщетности и бесполезности попыток штурма в горле пересохло. Появилось желание крепко выпить. Раздраженность, негодование против бессмысленной бойни сменилось глухой усталостью. Было все безразлично. И даже тот факт, что недалеко от нас под развалинами лежат наши товарищи, уже не вызывал никаких эмоций. Было абсолютно все равно. Преобладало наплевательское отношение к происходящему. Мысли ворочались в голове, как тяжелые большие камни. Подошел Юра. Судя по его воспаленным глазам и усталому виду, ему также было несладко. Он присел рядом. Вернее, даже не присел, а тяжело плюхнулся, остаток пути съезжая спиной по стене.
— Ты как? — спросил я его.
— Плевать, — он устало махнул рукой.
— Выпить есть?
— Немного. Давай пойдем тряханем тыловиков.
— Сил нет. Если бы они принесли, тогда другое дело. А так…
— Чем народ в подвале занимается?
— Стеллажи со старыми деньгами грабит. Тебе надо?
— На хрена?
— И я то же говорю. На растопку, на карты мы и так найдем.
— Как завтра будем? — спросил я, прикуривая.
— Хрен его знает. Что-то последнее время я устал.
— Старые мы с тобой, Юрка, стали для этих игр. Сейчас мне абсолютно все равно. Приходи бери голыми руками. На все начхать с высокой колокольни.
— Аналогично. Спать будем?
— А как же. Вот только где?
— Пошли в подвал, а то здесь холодно. К ночи похолодает, да и сквозняки тоже достанут.
— Ладно, пошли.
Не спеша, лениво мы поднялись. Побрели, покуривая на ходу. Когда приблизились к лестнице, ведущей в подвал, навстречу попались тыловики и связисты, несущие полные мешки денег.
— Зачем вам этот мусор, мужики?
— Пригодится в хозяйстве! — кто-то бодро ответил нам.
— Им все пригодится, — устало заметил я и начал спускаться в подвал, придерживаясь рукой за стену.
— Поле боя после битвы принадлежит мародерам, — философски ответил Юра.
Его уже не было видно в темноте, и только огонек его сигареты показывал местонахождение. Впереди замаячили факелы.
— Пойдем на огонек. Там и устроимся.
— Да, они сейчас награбят и смоются.
— Не успеют. Там денег на десять грузовиков.
— Не пойму, на кой ляд этот хлам на себе таскать? Лучше бы подтащили пару кранов, да мужиков вытащили из-под завала.
— Ага, держи карман шире. От этих гадов разве дождешься!
— Есть старый армейский анекдот на эту тему. Встречаются после войны Иван-фронтовик и Абрам- тыловик. Иван весь израненный пешком бредет, а Абрам на шикарной иномарке останавливается рядом. Иван и говорит, откуда, мол, Абраша, такая шикарная «тачка». А Абрам и отвечает — не завидуй, я тебе всю войну завидовал, что у тебя собственный танк есть.
— Да. Вот эти и будут потом по телевизору рассказывать о том, как они классно воевали. Боевики хреновы. Тьфу!
— Да ты только посмотри, как ладно у них получается. Одни нагребают, а другие относят к выходу, а третьи уже к машинам относят. Стахановцы!
— Тебе не по хрену?
— По хрену.
— Тогда пошли найдем уголок потише да посуше — и спать.
— Давай. Только надо предупредить это ублюдочное племя, чтобы разбудили, когда пожрать и выпить привезут.
— Эй, вы, мародеры! Мы будем здесь спать. Так чтобы, когда хавчик привезут, разбудили! Поняли?
— Поняли. Ладно, — ответили «ударники денежного фронта», набивая очередной мешок деньгами.
— Слушай, а спать жестковато, — мы ерзали, пытаясь умоститься на бетонном подвальном полу. Холодно, жестко, неуютно.
— Пойдем наберем мешков, да и будем спать.
— Неплохая идея. Идем, — мы подошли к стеллажам и молча начали сгребать набитые мешки с деньгами.
— Вы что, охренели? — народ начал нервничать.
— Кто сказал? — мы с Юрой смотрели на этих ничтожных негодяев, как два матерых, голодных, усталых волка на стадо овец, осмелившихся что-то проблеять.
Крысы! Самые настоящие крысы. Косо установленные факелы отбрасывали неровные тени, и поэтому грязные черты лиц у всех были искажены. Повисла пауза. Все дело было в том, что нам с Юрой было глубоко индифферентно. Мы, именно мы рисковали своими задницами пару часов назад, выкуривая духов. И, глядя на этих новоявленных нуворишей, я не считал их за людей, за своих братьев-славян, за однополчан, за «махру». Они даже были ниже духов по уровню. Те хоть дрались и умирали за что-то. За мифическую независимость, за призрачную свободу, пусть даже за свободу вести преступный образ жизни. Это же, стоявшее перед нами, сучье племя даже не воевало, а присутствовало на войне. Я не видел причины, чтобы оставить их в живых Не было ни одного побудительного мотива, чтобы их не расстреливать. Нужен был всего лишь повод. Ничтожный повод, чтобы рвануть висящий вниз стволом на плече автомат, снять его с предохранителя и выпустить магазин в это свинячье стадо. Аж руки зачесались, так ясно я представил себе эту сладкую картину. В воздухе висела тишина. Видимо, чувствуя наше превосходство, а также то, что их автоматы стояли у стены, — мешают ведь людям плодотворно трудиться, — они молчали. У пары человек висели кобуры с пистолетами. Ха, фраера! На войне с пистолетом! Пока он будет судорожно трясущимися руками рвать застежку, я раз пять его сумею расстрелять. Мы подобрали еще пару мешков и неспешно удалились в темноту. Шел я и прислушивался, не скажет ли кто-нибудь вслед гадость. Но нет. Они молчали. Обидно. Жаль. Крысы! Тьфу!
Глава 15
Потом я поймал себя на мысли, что, сравнивая духов с этими ничтожествами — мародерами — я начинаю уважать духов. Я их то ненавижу, то уважаю. М-да, так можно и вообще рехнуться!
Тем временем мы молча подошли к облюбованному углу и начали устраиваться. Кинули мешки с деньгами. Часть из них пошла вместо матраса, часть — на подушку. Тесней прижавшись друг к другу, мы навалили на себя оставшиеся мешки. От них исходил запах денег. Запах краски, запах пота, жира, масла и чего-то еще.
— Знаешь, Юра, мне абсолютно наплевать, сколько у нас сейчас денег под задницей.
— Мне тоже. Спокойной ночи! Хотя, подожди. Я ботинки расшнурую. А ты?
— Я уже это сделал. Не мешай спать. Спокойной ночи. Как ты думаешь, эти мародеры не сделают нам какую-нибудь гадость?
— Они же трусы. Так что самое страшное, что грозит с их стороны, это шептание по углам. Ну, могут еще «забыть» разбудить на прием пищи. Все, спим.
— Отбой в войсках связи.
