– Ты смеешься над нами, – сказал ему Пиали-паша. – Ты хочешь спасти свою голову и ради этого готов на все. Ты погубишь нас! Ты со своим страхом оставишь на поле боя все войско, все наше оружие и побежишь, как побитая собака, в Стамбул! Не томи ты людей наших. Не мори их голодом! Снимай осаду города!
– Этого не будет! – сказал Гуссейн-паша.
Для устрашения не только казаков, но и своих людей он велел вывести пленных казаков, выколоть им глаза и отправить в крепость.
– Идите и скажите донским казакам, что то же я сделаю с остальными. И если я огнем не выжег вас из ваших глубоких нор, то переморю вас голодом! Я поставлю на всех наших дорогах и перелазах надежную стражу.
Говорил Гуссейн-паша громко и смело, но сам не верил сказанному.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Мулла Учинар-ходжа попал в крепость вместе с полоняниками. Он был в зеленом кавказском бешмете и белой чалме. На поясе висел большой кинжал – казаки никогда не обезоруживали священнослужителей. Мулла выделялся среди толпы полоняников каким-то диким, блуждающим взором. Атаманы допрашивали пленников о численности оставшегося турецкого войска, о войсках крымского хана.
Мулла Учинар-ходжа не хотел подходить к атаманам. Тогда Татаринов сам подошел к молчаливому мулле и сказал ему по-турецки:
– Тебе, видно, верующий мусульманин, все равно, что молиться, что прирезывать кинжалом наших жен и детей?
Мулла молчал.
– Эх вы, иуды лживые, аллаху молитесь, а ничего святого у вас нет! Кровожадные звери! – зло сказал Татаринов.
Мулла не отвечал. А когда атаман подошел к нему ближе, мулла одним молниеносным взмахом выхватил кинжал и нанес казаку смертельную рану в грудь. Татаринов упал.
Опьяненный кровью убийца бросился на Томилу Бобырева, – тот успел отскочить и низко присесть. Учинар налетел на него, споткнулся и упал, но и падая нанес Бобыреву несколько глубоких ран. Тогда атаман Иван Каторжный, оказавшийся сзади, ударил муллу саблей по голове, а Наум Васильев в упор выстрелил в него из пистоля. Левка Карпов, которого тоже успел ударить бешеный мулла, стоял, зажимая рану, прислонившись к стене. Он тихо спросил:
– Жив Татаринов?
– Кончается… – ответил кто-то.
Левка Карпов, оседая на землю, крикнул:
– Колите их, поганых, всех до единого, рубите их, не щадя никого, саблями!
И казаки в отмщение за убийство атамана перекололи всех пленных до единого.
Атаман Татаринов лежал на ковре, окруженный склонившими головы защитниками города. На его груди безутешно рыдала Варвара.
Так погиб храбрый и даровитый атаман и предводитель войска Донского Михаил Иванович Татаринов, погиб как раз тогда, когда был так нужен войску!
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Крымский хан, возвратившись из набега на окраины русской земли, решил показать свою военную добычу и главнокомандующему турецкой армии, и осажденным защитникам города Азова.
Он ехал на коне с небывалой гордостью. За ним следовало татарское войско.
До десяти тысяч пленных гнали татары – валуйчан, митякинцев, воронежцев, курян, донцов, запорожцев, запорожских женок, малолетних детей, молодых матерей и глубоких стариков.
Ни на одном полонянике не было целой рубахи. Все на них было изодрано, изорвано, растерзано в клочья.
За пленниками гнали большие табуны коней, баранов, крупный рогатый скот.
Хан намерен был на этот раз окончательно поссориться с турецким главнокомандующим. Видя бессмысленную трату времени под Азовом, он хотел высказать ему свою неприязнь и полное нежелание оставаться под стенами Азова в надвигающееся студеное время.
Поравнявшись с Никольской наугольной башней, он услышал оттуда вопли женщин, плач мужей, увидевших своих жен, своих матерей и отцов, бредущих по дороге рабства и унижения. Крымский хан был доволен этим.
Со стен крепости кричали:
– Хан! Ты уводишь в полон сестер и братьев! Русь не простит тебе этого! Мы помрем здесь все до единого, но не сдадимся вам. Мы достанем твое вражье сердце в Бахчисарае, вырвем его своими руками.
Из рядов пленных выкрикивали:
– Братья! Держитесь! Держитесь до последней пули! До последней зернины пороха!
Хан молча, словно на параде, продолжал свой путь. Скоро он подъехал к шатру турецкого главнокомандующего. Неторопливо сошел с коня. Гуссейн-паша, выйдя из шатра, поздравил хана с удачным набегом, сказал:
– Ты, Бегадыр Гирей, и все твои военачальники достойны того, чтобы быть щедро награжденными султаном.
