Юнармия

– Андрей, наверно, что-нибудь придумает, – ответил я.

В дальнем темном углу сада мы нашли небольшую длинную канавку.

– Сюда и будем складывать, – решили мы. – Пойдем, Андрею скажем.

И мы побежали назад.

Ребята стояли на старом месте, за выступом.

– Нашли? – спросил нас Андрей.

– Нашли. Канавка там у забора есть, самая подхо­дящая.

– Ну, ладно. Стойте теперь смирно.

В доме начальника станции было по-прежнему темно и тихо.

«А что, если выпивки и в самом деле не будет? Если Андрей ошибся?» – подумал я.

В эту минуту окно у начальника станции осветилось.

– Вот сейчас они начнут собираться, – сказал Андрей.

Но никто не шел. Стоять было скучно и холодно. Один за другим мы стали выползать из своей засады.

Я и Иван Васильевич подкрались к дому начальника и заглянули в окно. В глубине комнаты стоял накрытый стол. Он был заставлен тарелками, бутылками, закусками. Высокие рюмки на тонких ножках выстроились, как часо­вые.

Вдруг откуда-то раздался резкий свист. Одним духом перемахнули мы через площадку и бросились к выступу.

– Кто свистел? – спросил Иван Васильевич ребят, ко­торые жались к стенке.

– Я, – сказал Володька Гарбузов. – Показалось, идет кто-то.

– Показалось! Ты сперва слушай, а потом панику на­води, – сказал Андрей.

– Ладно, панику! – пробормотал Володька и побрел к саду.

Но через минуту он снова шарахнулся к выступу и придушенным голосом сказал:

– Ребята, в самом деле шагает кто-то!

Мы долго прислушивались и всматривались в темноту. Но никаких шагов не услышали.

На вокзале, в саду и на площадке – по-прежнему ни души. Только фонарь, поскрипывая, мерно раскачивался на ветру.

Андрей злобно сплюнул.

– Требуха ты трусливая, – сказал он Володьке. – Те­бе бы дома на печке сидеть, а не за оружием ходить. Знал бы, так ни за что бы не взял тебя. Ты все дело нам зава­лишь.

Долго мы топтались на площадке, заглядывали в окна начальника станции, в здание вокзала.

Нигде никого.

Вдруг в подъезде зазвякали шпоры и прокатился звон­кий смех.

– Идут, – тихо сказал Андрей и схватил за руку Вась­ку. – Тш…

По ступенькам сходили комендант, начальник станции и пухлый низенький человек в военном мундире с широ­кими погонами. Об руку с ним, прикрывая его полями шляпы, как зонтиком, шла высокая дама. Рядом с нею шла другая – издали она казалась совсем молоденькой, почти девочкой. Шли они все медленно, вразвалку и гром­ко смеялись. Больше всех смеялась высокая дама. Пухлый офицер прижимал локтем маузер в деревянной кобуре и гоготал, как гусь.

– Это новый командир бронепоезда, – прошептал Гав­рик.

Андрей зажал ему рот.

Сзади всех шел начальник станции. Он растопыривал руки и говорил в затылок пухлому офицеру:

– Верно ли, ваше высокоблагородие, что красные с Белой Глины ушли и целую бригаду потеряли?

– А вы что думали, наши сводки врут? – ответил ему офицер. – А впрочем, не стоит сегодня говорить о фронто­вых делах. У меня от них и днем и ночью голова лопается. Расскажите лучше нам, Клавдия Николаевна, как вы про­водили время в Новочеркасске. Повеселились, должно быть, вовсю?

Высокая дама заколыхала полями шляпы.

– Ах, что вы, Иван Иванович, в наше время какое веселье? Дворянское собрание занято под лазарет, все мои друзья на фронте.

– Опять фронт! – простонал пухлый офицер и поднял руки. – Пощадите хоть вы, Клавдия Николаевна! Сегодня я хочу забвенья и вина.

Наконец вся компания ввалилась в дом начальника станции.

– Ну, шевелись, ребята, – сказал Андрей. – В комен­дантскую я с собой Володьку заберу, чтобы он тут зря не свистел. Мишка и Васька пусть у начальникова дома сто­рожат. А остальные будут принимать оружие. Ну, Иван Васильевич, туши фонарь.

Иван Васильевич скинул пальто и, обхватывая коленями деревянный столб, стал карабкаться. Добравшись доверху, он уцепился одной рукой за обод фонаря, а другой дернул проволочный рычажок.