принять все, что бы ни готовило им будущее.
Двумя самыми ярыми его сторонниками были Себастьян Душитель и пользующаяся сомнительной репутацией Шлендра Бесс.
Чтобы он подумал, если бы всего несколько месяцев назад кто-то сказал ему, что придет день, когда он, Амброзий Жимолость, превратится в демагога и с помощью грубого матроса и доступной женщины будет убеждать граждан Луда-Туманного распахнуть настежь ворота для приема фей?
Итак, вместо ремонта стен, проверки пушек и заготовки провизии на случай осады Луд-Туманный поднял флаги, украсил свои окна гирляндами из плюща герцога Обри и настежь открыл Западные ворота, а толпы молчаливых взволнованных людей выстроились вдоль улиц в напряженном ожидании.
Вначале до них донеслись звуки неистовой, но мелодической музыки, потом топот множества ног, а потом, словно призраки листьев, кружащихся на ветру, вражеская армия хлынула в город.
Наблюдая это, мастер Амброзий вспомнил гобелены в Палате Гильдий и впечатление шумных, кричащих, парящих надо всем снов, которое они производили.
За батальонами одетых в кольчуги мертвых шествовали три гигантских старика с длинными белыми бородами, достающими им до пояса. На их длинных пышных одеяниях были вышиты золотом и драгоценными камнями причудливые эмблемы. За ними вели вьючных мулов, груженых сундуками, разукрашенными золотом. И в выжидательно застывшей толпе поползли слухи, что это были питающиеся бальзамом жрецы Солнца и Луны.
В арьергарде, замыкая шествие, на большом белоснежном боевом коне ехал мастер Натаниэль Шантиклер, рядом с ним на другом коне ехал Ранульф.
Описание того, что произошло непосредственно после входа в город волшебной армии, читается скорее как легенда, чем как истинная история.
Казалось, на деревьях распустились листья, а мачты всех кораблей в заливе покрылись цветами; весь день и всю ночь без умолку кричали петухи; фиалки и анемоны, пробившись сквозь снег, расцвели прямо на улицах, матери обнимали своих мертвых сыновей, а девушки – возлюбленных, утонувших в море.
Одно как будто несомненно: в сундуках, как и в старые времена, содержалось подношение Доримару – волшебные фрукты. И сундуки эти были так чудесно вместительны, что плодов хватило не только на десерт сенату, но и для каждой семьи в Луде-Туманном.
Глава 31
Посвященный
Может быть, вы удивляетесь, почему человек, обладающий совсем не героическим характером, а именно мастер Натаниэль Шантиклер, был избран для столь великой роли. Однако высочайший духовный взлет не всегда выпадает на долю самых сильных и самых добродетельных людей.
И хотя он был избран посланником герцога Обри и посвящен в Древние Мистерии, во многом он остался прежним мастером Натаниэлем – капризным, инфантильным, а часто и безрассудным. Не прошли у него и приступы меланхолии.
И странно: он не гордился своими новыми почестями, а как-то стеснялся их – словно впервые попал под обстрел дружеских взглядов после того, как был физически обезображен.
Когда события вернулись в свою обычную колею, мастер Амброзий пришел к мастеру Натаниэлю провести спокойный вечерок.
Какое-то время они сидели молча, попыхивая трубками. Потом мастер Амброзий спросил:
– Скажи мне, что ты думаешь об Эндимионе Хитровэне, Нат? Он был отъявленным негодяем, так ведь?
Мастер Натаниэль ответил не сразу. Немного помолчав, он сказал:
– Думаю, да. Однако при чтении его защитительной речи мне показалось, что слова ее звучат правдиво. У меня ощущение, что в его душе скрывалось какое-то зло, и все, к чему бы он ни прикоснулся, заражалось им – даже волшебные фрукты, даже герцог Обри.
– А этот моральный грех, в котором он себя обвинял… Что он имел в виду?
– Думаю, – медленно проговорил мастер Натаниэль, – он мог плохо обращаться со священными объектами Мистерий.
– А каковы эти священные объекты, Нат? Мастер Натаниэль беспокойно заерзал на стуле и сказал со смущенным смешком:
– Жизнь и смерть, я полагаю.
Он терпеть не мог, когда его спрашивали о подобных вещах.
Мастер Амброзий задумался на несколько мгновений, а потом продолжал:
– Просто странно, что своими нападками на тебя он только готовил собственный конец.
– Да, – проявляя намного больше энтузиазма, чем до сих пор, воскликнул мастер Натаниэль, – это действительно странно. Все, что бы он ни делал, производило эффект прямо противоположный тому, на который он рассчитывал. Он боялся Шантиклеров и хотел избавиться от них, поэтому отправил Ранульфа в Страну Фей, откуда еще никто не возвращался. Он ухитрился так меня опорочить, что мне пришлось покинуть Луд, и решил, что благополучно от меня избавился. На самом же деле он только приблизил свою гибель. Я вынужден был покинуть Луд – поэтому и поехал на ферму и там нашел разоблачающий документ старого Бормоти. А так как Ранульф ушел туда, мне пришлось идти за ним, поэтому, думаю, я и вернулся в качестве посланника герцога Обри, – и он снова смущенно засмеялся, а потом добавил мечтательно: – Бесполезно даже пытаться перехитрить герцога.
– Тот, кто оседлал ветер, должен скакать туда, куда несет его Пегас, – процитировал мастер Амброзий.
Мастер Натаниэль улыбнулся.
– А забавные месяцы мы пережили, Амброзий! – воскликнул он, – Все мы, то есть те, кому были уготованы роли, словно проживали сны друг друга или, иначе говоря, нам приснилась жизнь каждого из нас, как кому больше нравится, и самые несовместимые вещи стали совпадать – яблоки и кровотечения у трупов, деревья и призраки. Да, все наши сны переплелись. Хитровэн говорил в своей речи о людях и деревьях, а я нашел разрешение ситуации под гермой, которая, собственно, получеловек-полудерево; ты видел сок волшебных фруктов и подумал, что это кровь мертвого, и так далее. Да, мои приключения все больше и больше походили на сон, вплоть до… до самой кульминации, – и он замолчал.
Последовала долгая пауза. Наконец ее прервал мастер Амброзий.
– Да, Нат, – сказал он. – Думаю, я получил урок смирения. Как большинство людей, я был о себе хорошего мнения, но теперь знаю, что я самый заурядный человек, сделанный из теста, сильно уступающего тому, из которого сделан ты или моя Лунолюба. Все, что вы знаете из первых рук, я могу только принимать на веру.
– А если, Амброзий, все, что мы знаем из первых рук, – это то, что знать нечего? – немного грустно сказал мастер Натаниэль и погрузился в мрачные размышления.
Мастер Амброзий, решив, что он хочет побыть в одиночестве, тихо вышел из комнаты.
Мастер Натаниэль задумчиво глядел на огонь. Его трубка погасла, но он этого даже не заметил. Дверь тихо открылась, кто-то осторожно вошел в комнату и встал за его стулом. Это была госпожа Златорада. Она сказала только:
– Старина Нат! – но голос ее был бархатистым от переполнявшей ее нежности. Она опустилась возле него на колени и обняла его. Ее руки были теплыми и нежными. И у мастера Натаниэля вспыхнула новая надежда, что когда-нибудь он опять услышит Звук, и все ему станет ясно.
Глава 32
