зашагал, насвистывая, к дому.
Роксана бросилась к нему из кухни, прижимая палец к губам: у папы был ужасный день, он, видимо, не спал прошлой ночью, и весь день прошел в полубреду.
Стоя у дверей, они услышали Наримана:
— Люси, любовь моя, мой милый кларнетик, дай я сыграю нежную мелодию на тебе…
Роксана подняла брови и прикрыла рот ладонью. Детей надо увести из комнаты, чтобы не слышали… Как странно, руки у папы в покое, а мозг возбужден. Мурад может оставаться на балконе, а Джехангиру придется перенести учебники с обеденного стола в маленькую комнату.
— Здесь больше места, — воспротивился Джехангир, который напряженно вслушивался в прерывистую речь деда, стараясь разобраться в этой словесной головоломке.
— Делай, что я говорю, — шепотом потребовала мать. — Стол нужен для обеда.
Она выставила сына в соседнюю комнату и закрыла дверь. Джехангир надулся — не дали ему разобраться в дедушкиных секретах.
— Приди ко мне и будь моей любимой, — ясно выговорил Нариман, — все радости любви докажут нам…
— Папа, ты будешь обедать? — спросила Роксана, расставляя тарелки.
Он застонал. Йезад посоветовал не трогать Наримана, раз ему сегодня не по себе, пускай лучше отдыхает, и не стоит ему загружать себе желудок.
Она кивнула.
— Кстати, Йездаа, надо завести часы.
Мурад с балкона услышал ее слова. С нарочитым безразличием прошел мимо родителей, юркнул в кухню, подставил табуретку, забрался на нее и открыл стеклянную дверцу. Пошарив под маятником, нашел блестящий хромированный ключ и вставил в часы.
Йезад шел по коридорчику в сортир и услышал скрип пружины.
— Ты что это делаешь?
— Часы остановились, — ответил Мурад.
Йезад молча снял сына с табуретки и потащил его в маленькую комнату к Роксане.
— Я его убью, — негромко сказал Йезад. — Прямо сейчас, на твоих глазах. Возьму и убью.
— Успокойся, Йездаа, — всполошилась Роксана, — объясни мне, что он сделал?
— Заводил часы.
Роксана попятилась-от взбучки за такое преступление Мурада трудно уберечь.
— Подожди, давай спросим, почему он это сделал, если прекрасно знает, что нельзя. Скажи нам, Мурад.
Мурад вызывающе молчал. Джехангир следил за этой сценой, съежившись за столиком в углу.
Роксана предприняла еще одну попытку:
— Ты же знаешь, как дороги папе эти часы. Зачем ты трогаешь их? Я прошу, скажи мне!
Мурад заколебался:
— Хотел помочь папе. Он приходит с работы усталый.
— Ловко придумано, — буркнул Йезад, — но номер не пройдет. Мог сотню дел сделать, чтобы помочь мне, так нет, ему надо выбрать именно то, что запрещено!
Ради спасения сына от кары Роксана притворилась, будто верит его объяснению:
— Помогать отцу хорошо, Мурад. Но раз ты провинился, попроси прощения у отца. Ты знаешь, как дороги ему эти часы, ты слышал историю про них.
— Что за история? — спросил Джехангир.
— Без фокусов, Джехангла.
— Нет, правда, папа,
— Может быть, — поддержала его Роксана, — он был еще маленький, когда ты ее рассказывал?
Она знала, что, если Йезад начнет рассказывать, значит, кризис миновал.
— Это правда, я не помню никакую историю про часы, — стоял на своем Джехангир.
— Эти часы висели в папиной квартире в «Джехангир-паласе», — начала Роксана. — На кухне. Это подарок от президента банка папиному отцу за его храбрость.
Йезад поправил жену:
— На пластинке выгравировано: «В благодарность за примерную храбрость и честность при исполнении служебных обязанностей».
И перешел к изложению событий, как и надеялась Роксана.
— Мой отец был главным кассиром. Раз в неделю он в сопровождении вооруженного охранника доставлял наличность из своего отделения в центральное здание банка. В те времена так было принято. А это событие произошло в последние месяцы Второй мировой войны.
— Сколько тебе было лет? — спросил Джехангир.
— Меня тогда еще на свете не было. Ну так вот, в тот день мой отец вместе с охранником по имени Далип Сингх везли деньги в такси. Вдруг — ужасающий взрыв, будто весь город взлетел в воздух. Небо обрушилось на город смертью и разрушением. Взрывы следовали один за другим, никто не понимал, что происходит. Люди метались, крича, что это вражеские бомбардировщики прорвались к Бомбею. В несколько минут улицы оказались погребенными под обломками и мертвыми телами. Таксист так перепугался, что выпрыгнул из машины и с криком
Мой отец остается один-одинешенек, в руках чемодан с пятью миллионами рупий, ни транспорта, ни охраны, на улицах полный хаос.
Мысли, одна другой страшней, приходили ему в голову. Если плохие люди догадаются, что у него в чемодане целое состояние наличными, его могут убить, и никто ничего не узнает. Или он может погибнуть при следующем взрыве — а они все продолжаются. Действительно, погибли сотни людей, их трупы так и не обнаружились. «Если я погибну, — испугался мой отец, — в банке могут подумать, что я воспользовался ситуацией и убежал с деньгами». Это страшило его сильнее всего — мысль, что он может потерять доброе имя.
— А не мог он укрыться в магазине или в доме? — спросил Мурад.
— В домах, в магазинах — везде заперли двери. Народ ведь думал, что в город вступил противник. Отцу оставалось только одно — пробираться к банку. Он читал молитву
Он шел осторожно, прятался под арками, в крытых галереях и до банка добрался только через несколько часов. Двери банка тоже были заперты. Отец барабанил в дверь, звал и кричал, пока не появился охранник. Он узнал отца, который каждую неделю приезжал в банк с деньгами, и сразу впустил его.
— Но что это были за взрывы? — спросил Джехангир.
— Сейчас объясню. Понимаешь, тогда шла война, и в порту стояли два британских судна, груженные боеприпасами. Произошла авария, корабли взорвались в порту, и снаряды полетели на город. Масштаб бедствия выяснился только позже, в тот день погибли тысячи людей.
В банке оценили храбрость отца, его решительность, но превыше всего — его честность. Когда на ежегодном собрании его награждали часами, президент выступил с речью, он говорил о храбрости моего отца, а потом сказал: как часы должны точно показывать время, так поступок мистера Ченоя должен считаться точным определением того, что есть честность.
Йезад помолчал.
— Когда ваш дед оказался в смертельной опасности, он боялся не жизни лишиться, а своего доброго имени. Рассказывая мне эту историю, он всегда заканчивал ее словами: «Помни, у тебя все могут отнять, но никто не может отнять у тебя порядочность, если ты хочешь оставаться порядочным человеком. Утратить порядочность можешь только ты сам, своими поступками».
— Пусть слова папиного отца навсегда запомнятся вам, — сказала Роксана. — Понятно?
— Да, мама, — сказал Джехангир.
— А ты, Мурад?
Он кивнул.
