направляемся к отцу, который живет через два города отсюда, поэтому мы ждем автобус.
— Зачем же вам автобус, если у вас есть машина? Я могу арестовать вас за сопротивление полиции.
— Но сначала я должен оказать сопротивление, а у меня и в мыслях нет такого. Мой отец — адвокат… — грустно произнес я.
Кара выскочила из машины и начала размахивать телефоном.
— Машина без документов, потому что мы должны были оставить ее здесь. Ее заберет Индия Холлвей, законная владелица. Она живет в Вермонте. Индия дала нам машину, а ее внук Мир приедет за ней. Позвоните ей и убедитесь сами.
Я онемел от изумления. Кара, как всегда, полагалась на свое обаяние. В прошлом оно выручало ее не один раз. Она победоносно улыбнулась и потерла глаза. Даже я поверил, что она милая и пушистая.
— У меня есть телефон, леди, — ответил офицер, но не стал больше настаивать на том, чтобы мы открыли двери.
В конце концов, мы были в Массачусетсе, где и зарождалась борьба за права человека. Он прошел к своей машине, связался по автомобильному телефону с кем-то и надвинул на глаза шляпу, словно собирался уснуть. Я стоял не шевелясь, не смея вздохнуть. К тому же мне ужасно хотелось в туалет. Наверное, в полиции их специально учат этому: они прикидываются очень расстроенными, чтобы человек признался во всем, даже в том, чего не совершал. Я вынужден был ждать, и он знал, что является хозяином положения. Мой отец однажды рассказал мне, что полицейские не обязаны носить черные кожаные перчатки, но они сами их покупают, чтобы поддерживать имидж. Я знал, что, если двинусь хоть на шаг в сторону, он выстрелит. И его оружие заряжено.
Наконец он словно проснулся, заметил нас, и прошел обратно к нашей машине.
— Я разговаривал с внуком миссис Холлвей. Это ваш счастливый день. Он подтвердил вашу историю. Но вы не можете оставить машину на стоянке, потому что они собираются забрать ее через день. Следуйте за мной, и я покажу вам стоянку у вокзала. Там и расстанемся.
— Простите, можно мне сначала воспользоваться туалетной комнатой? — спросил я.
— Нет, — отрезал офицер.
Мы ехали в город десять минут, и мой мочевой пузырь чуть не лопнул, а потом еще коп внимательно наблюдал, как мы вытаскиваем вещи из машины. Так получилось, что пистолет упал на пол, но я заметил край рукоятки, пока запихивал носки, книги и высохшие шорты в рюкзак. Я не знал, подобрать ли мне его. Но внутренний голос приказал оставить все как есть. Мир попадет в неприятности, если пистолет обнаружат, и я был не против. Коп отвез нас в кафе, подождал, пока мы съели сандвичи с ветчиной, а потом забрал нас на вокзал. Мы купили билеты в один конец до Пикскилла. Это было единственное название, которое нам пришло на ум.
Когда мы сели в автобус, я первым делом спросил у Каролины:
— Значит, они нам одолжили машину?
— Послушай, я понимала, что он не клюнет на это, — с набитым ртом произнесла Каролина, — но я представила, как Мир приходит на Собрание и рассказывает, что ты избил его и угнал машину… Однако его бабушка не идиотка. Когда мы уходили в тот вечер, она первая велела ему быть осторожным и взять фонарик, поэтому она не оставила бы его в покое, пока не выпытала бы правды.
— Каролина, все это было шито белыми нитками!
— А я и не говорю, что действовала блестяще, но мне так подсказывала интуиция. Мы должны были предпринять хоть что-то. Ты молодчина. Начал говорить о правах и законности. — Я стал возражать, но она остановила меня.
— Бог ты мой, если бы ты знал, как я благодарна тебе за то, что ты так повел себя тогда в лесу. А пистолет… Если он не заряжен, то это просто вещь, правда? Или он все-таки был заряжен? — спросила она меня.
— Нет, но я уверен, что они не сделали бы снисхождения.
— Ладно, не драматизируй, у тебя отец адвокат, как ты сказал. Нам повезло. Все, точка.
У меня так болела голова, что жить не хотелось.
— Ладно, Кара, пусть будет по-твоему, только теперь помолчи, чтобы я мог хоть немного поспать.
Мы добрались до Пикскилла и остановились в небольшом пансионе. Я проспал двенадцать часов, а Каролина за это время успела съесть два завтрака — и свой, и мой, но хозяйка оказалась очень милой леди и оставила мне еды.
Проблема была в том, что мы находились в долине Гудзона, однако она была настолько обширная, что для поисков отца требовались более точные ориентиры. В тот вечер мы дозвонились до Кейси, и она сразу заметила, что у нас уставшие голоса. Моя мама, которой стало намного лучше, вдруг произнесла в трубку:
— Что-то не похоже, что вам там очень весело. Ну-ка дайте Джейн трубку.
— Она пошла по магазинам, — соврал я. — У нее сегодня запланирован обед для друзей, у которых дети как раз нашего возраста.
Еще пара дней, и я буду такой же искусный лжец, как Каролина. Я не останавливался:
— Мам, мы все время спим.
— Но это хорошо, — откликнулась мама. — Вы еще дети. После такой долгой дороги это нормально. Поцелуйте Джейн от меня. Я рада была вас слышать.
— Мы скоро приедем, — пообещал я и почувствовал, что мой голос дрогнул, как будто мне снова двенадцать. — Мы тебя любим.
На следующее утро мы решили спросить хозяйку, где здесь автовокзал. Нам надо было проехать двенадцать кварталов, и она вызвалась нас проводить.
— Не обижайтесь на меня, — сказала она, — но вам не девятнадцать и восемнадцать. Раз вы решились на такое отчаянное путешествие, то у вас должны быть серьезные неприятности.
— Почему вы нам не верите? Я просто маленькая, — произнесла Каролина, и ее губы задрожали вполне правдоподобно. — У меня анорексия.
— Ничего подобного, — ответила женщина. — И потом, я ведь не сказала, что собираюсь выдать вас. Каролина начала плакать. — Мы приехали издалека.
Женщина не двинулась ни на шаг в сторону сестры. Она не пыталась ее обнять или утешить. Наверное, Кара почувствовала к ней уважение, за то, что та не поверила в этот спектакль. — Могу себе представить, — вздохнула женщина. — Куда вы направляетесь?
Каролина продолжала плакать, волосы сбились ей на лицо, отчего у нее был беспомощный и жалкий вид. — Нам надо найти кое-кого, а мы не знаем, где он, — объяснил я. — Вообще-то мы и понятия не имеем, куда ехать. Он написал в своих электронных письмах, что это место у реки. Мы и вправду доведены до отчаяния, потому что нам необходимо найти его. Там упоминалось что-то вроде холма, дороги или перекрестка. Санрайз… — Ткачи. Те, что джем продают, — задумчиво произнесла женщина.
— Он не упоминал этой фамилии.
— Это не фамилия. Они ткут. Шарфы, пончо, платки, а еще делают джем. Пользуется здесь большим спросом. Дайте подумать. Санрайз… Долина Санрайз, то есть «Долина восхода солнца».
— Благодарю вас, мэм, именно так.
— А как нам найти ее? — спросила Кара.
— Автобусом до Ирвингтона, а потом… Вам не удастся добраться туда самим. Я отвезу вас, только возьму кошелек.
— Это далеко отсюда?
— Два часа езды.
— Мы можем заплатить вам, — сказала Каролина. — Мы бы могли оплатить бензин, потому что на самом деле мне нельзя водить. Мне только четырнадцать.
— Тринадцать, четырнадцать, я так и догадывалась, — кивнула женщина. — Меня зовут Вирджиния. Я вас не обижу. Хотя, будь я на вашем месте, я никому не стала бы доверять.
— Знаете, это сейчас вопрос не первостепенной важности, — заметил я.
— Ну, мне деньги не нужны. Давайте будем считать это бонусом к завтраку. — Она намазала два толстых ломтя хлеба арахисовым маслом и джемом, а потом крикнула своему мужу, который был наверху: —
