год без Луки, стала независимой.
Вспомнив об этом, Эми мгновенно вынырнула из блаженного состояния, в которое ее погрузили его ласки, и на этот раз Луке пришлось отпустить ее, похожую на маленькую взъерошенную кошку, изготовившуюся к драке с сильной дикой пантерой.
— Если ты опять попытаешься сделать что-либо подобное, я уеду отсюда, и даже Пьетро не сможет удержать меня. Тебе понятно? — яростно выпалила она. — Я прилетела на похороны Стефании — и только! Если твое самолюбие не может с этим смириться, я вернусь домой ближайшим рейсом.
— О, я думаю, мое самолюбие как-нибудь выдержит, — мрачно пробормотал он.
На какое-то мгновение Эми послышалась в его голосе боль, и этого мимолетного сомнения хватило для того, чтобы охладить ее пыл.
Как они могли до этого дойти? После страстной любви, таинства свадьбы, после рождения ребенка? О, Доменико, Доменико!
— Я тоже любил его, ты ведь знаешь.
Эми показалось, что он без труда читает ее мысли. Она искоса взглянула на него, но загорелое лицо оставалось совершенно бесстрастным. Интересно, о чем он сейчас думает?
Раньше Эми безошибочно могла ответить на этот вопрос, даже когда его ледяной вид обманывал всех остальных. Но сейчас?.. Сейчас она не знала и не хотела знать! Нужно лишь не подпускать Луку к себе — и тогда он не сможет вновь причинить ей боль. Все очень просто. Если бы только не желание, которое он вызывал в ней, не сладкая боль внизу живота, не налившиеся от одного прикосновения к мускулистому торсу груди. Но все это — лишь физическая реакция, инстинктивный ответ тела на знакомые ощущения и запахи, и следовательно, с этим можно бороться. Нужно бороться.
— Я знаю, что ты любил Доменико, Лука. — Это не было попыткой компромисса; но лишь только он упомянул сына, Эми вдруг поняла, какая перемена произошла в ней за это время. Тогда, в первые ужасные недели после смерти Доменико, каждое упоминание о нем причиняло ей нестерпимые страдания, теперь же она почувствовала лишь приступ острой тоски, но без мучительной, ослепляющей боли. — Мы оба любили его и всегда будем любить.
— Тогда почему бы нам не попытаться прожить эти несколько недель как можно более безболезненно? — тихо спросил Лука. — Ты же видишь, что делается с Пьетро, понимаешь, что нужна ему?
Эми молча кивнула.
— Анджела предложила взять его на время к себе, но он этого не хочет, и я с ним согласен. Пьетро должен жить в своем доме, в окружении знакомых вещей. Джаспера, например, — добавил он с кривой усмешкой.
Она снова кивнула, догадываясь, что Анджела отказалась брать попугая. Они ненавидели друг друга. Неприязнь Джаспера выражалась в словесных нападках, и, как ни странно, казалось, что он умело подбирает слова, достигающие максимального эффекта, являясь достойным противником язвительной Анджелы. А Бернардо, мужа Анджелы, попугай, напротив, обожал, радостно кричал при его появлении и любил, когда тот гладил его по голове.
— Надо будет сообщить в больницу, — спохватилась она. — Возможно, им придется подыскать мне замену.
— О, я уверен, что за тобой сохранят место. — Голос Луки звучал ровно, но ей почудилась в нем какая-то знакомая интонация. Однако Эми решила не обращать на это внимания, поскольку нервы ее и так были на пределе и она боялась не выдержать и сорваться. — Хочешь позвонить прямо сейчас? — спросил он подозрительно любезно.
— Да… Можно и сейчас… Или после обеда, это не так уж спешно.
— Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня. — Лука улыбнулся, но глаза его остались холодными. — Можешь позвонить из моего кабинета, там тебе никто не помешает.
Прежде чем Эми успела что-нибудь сказать, он взял ее под руку и повел обратно в холл. Она хотела было возразить, но его прикосновение обжигало даже через ткань блузки, и все язвительные слова выскочили у нее из головы.
Почему, ну почему Лука оказывает на нее такое воздействие? — сердито спрашивала себя Эми, покорно идя за ним по направлению к парадной половине дома. Стоит ему лишь насмешливо приподнять бровь, и все ее чувства выходят из-под контроля. В подобных обстоятельствах нет ничего унизительней!
Открыв дверь в кабинет, Лука с присущей ему вежливостью пропустил Эми и, войдя следом, закрыл дверь.
— Набрать для тебя номер? — вкрадчиво спросил он, проходя по роскошному мягкому ковру к большому полированному столу из орехового дерева. Не дав ей времени на возражения, он с невозмутимым видом поднял трубку.
Эми с удивлением смотрела на него, все больше убеждаясь в том, что за холодным, вылощенным фасадом кроется что-то совсем другое. Идти за ней в комнату, где ей предстоит явно личный разговор, было совсем не в стиле Луки. Его манеры всегда отличались безупречностью.
Но может быть, он просто пытается быть полезным, подумала она, после их разговора о компромиссе?
— Спасибо.
Эми назвала номер, и спустя минуту он передал ей трубку. Опустившись в стоявшее рядом с телефоном кресло, она помедлила, надеясь, что он уйдет, но вместо этого Лука, лениво обойдя стол, уселся за него.
Теперь их разделяла только полированная столешница, и он, даже не удосужившись сделать вид, что просматривает бумаги, не отрывал взгляда от ее лица.
— Это ты, Джейн? — нерешительно начала она, раздраженная тем, что Лука заставил ее нервничать. — Говорит Эми.
— Эми? — Голос Джейн выдавал ее обеспокоенность, и Эми была признательна подруге за это. Они были знакомы всего четыре месяца, с тех пор как Джейн устроилась на работу в больницу, но быстро стали подругами. — Я весь день думала о тебе. Как дела?
— Все нормально. — Глубоко вздохнув, она постаралась собраться с мыслями, что было нелегко сделать под пристальным взглядом Луки. — Но мне придется пробыть в Италии дольше, чем я предполагала.
— Вот так? — Тревога Джейн явно усилилась. — С тобой все в порядке? То есть я, конечно, понимаю, как тебе трудно; тут и похороны, и Лука, и другие родственники, но больше ничего не случилось?
— Не волнуйся, Джейн, все в порядке. — Она с удовольствием облегчила бы душу перед подругой, которой уже поведала и все свои прошлые беды, и страхи перед будущим, но момент был явно неподходящим. — Я позвоню тебе после похорон, и мы поговорим как следует, а сейчас я просто хотела предупредить, что меня не будет несколько недель.
— Понятно. Подожди немного, я соединю тебя с Питером. Он оставил записку, где просит известить его, когда бы ты ни позвонила. — Помолчав, Джейн добавила: — Будь поосторожнее, Эми, и не забывай про меня.
— Не забуду. Спасибо, Джейн.
Ей показалось немного странным, что Питер спрашивал о ней. Впрочем, они одновременно поступили на работу в больницу и благодаря этому между ними установилась некоторая близость.
Питер был человеком спокойным и уравновешенным, а с ее нервами, совершенно расстроенными последовавшим вскоре за смертью сына предательством Луки, можно было только мечтать о такой ровной, безмятежной дружбе.
У Эми не было близких родственников. С пяти лет, после гибели родителей в автокатастрофе, она росла в детском доме. Семья же Питера жила в Шотландии. Оба были одиноки, и у них вошло в привычку после работы, прежде чем разойтись по домам, ужинать вдвоем.
С появлением в больнице Джейн она время от времени присоединялась к ним и даже познакомила Эми со своими родителями и друзьями. Но Питер, как и прежде, по-отечески опекал молодую женщину, что та находила весьма трогательным, особенно принимая во внимание то, что он был всего на несколько лет
