охраны здесь было видимо-невидимо; университетский городок кишмя кишел федеральными агентами и сотрудниками службы безопасности. И все же Крис Нортон пошел на огромный риск ради того, чтобы сообщить младшей сестре, что он гордится ею.
На сцену вышел лучший выпускник, выступающий с приветственной речью в честь окончивших университет. На его месте легко могла оказаться Гейл, если бы она намеренно не пропустила пары курсов лекций, чтобы не привлекать лишнее внимание к себе и Крису. У федералов настал час пик, с непривычной для себя воинственностью подумала она. Брат оценил бы иронию судьбы, если бы с этой речью выступила младшая сестра беглого агента Криса Нортона.
Она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, и обвела взглядом все укромные места, которые можно было осмотреть, не выгибая шею. Брат не стал бы сидеть вместе с родственниками и друзьями выпускников одного из лучших медицинских факультетов страны. Нет, Крис притворился бы сотрудником охраны здания, вышедшим на прогулку сторожем или связистом, проверяющим работу микрофонов. Потом бывшие коллеги догадаются, что он был совсем рядом, но будет слишком поздно.
Она привыкла к молчанию брата. Когда Крис решил пойти на работу в ФБР, он уже обладал опытом работы в военной разведке и прекрасно знал, что контакты с родней и друзьями опасны для них так же, как и для самого тайного агента. Если не считать одной короткой встречи еще до поступления в университет, они не виделись много лет — с тех самых пор, как разошлись их пути. Он редко не давал о себе знать дольше трех месяцев подряд, но в таком молчании не было ничего особенного, и Гейл не слишком волновалась. Такая уж у него работа. Однако все изменилось, когда три месяца назад у дверей студенческого общежития ее встретили два агента.
Гейл ждала известия о гибели брата.
Но то, что ей сообщили, оказалось намного хуже.
Криса Нортона разыскивает ФБР… по обвинению в измене и убийстве. Улики были неопровержимыми. Хотя ловили Криса, а не Гейл, за ней тоже была установлена тайная слежка, которая могла быть снята только после того, как Крис окажется в тюрьме. Агенты то и дело вторгались в ее личную жизнь и ждали удачи.
Но местонахождение Криса было для Гейл такой же тайной, как и для всех остальных. Судя по характеру работы, у Криса было множество контактов, в том числе и предосудительных с точки зрения закона. Сомневаться не приходилось: он скрывался и выжидал момента, когда можно будет объявиться и изложить свою версию происшедшего. А Гейл оставалось только одно — надеяться и молиться о его спасении. Со дня смерти родителей Крис заботился о младшей сестре и опекал ее. Теперь она получила возможность ответить ему тем же.
При виде солидного пожилого джентльмена, стоявшего с краю, у Гейл гулко забилось сердце. Может быть, это замаскированный Крис? Но, когда мужчина обернулся, у нее вырвался разочарованный вздох.
В глубине души она надеялась, что федералам надоест слежка или что Крис сменит документы и сможет начать новую жизнь. Хотя она тосковала по брату, но предпочла бы, чтобы Крис был в безопасности…
Нет, ФБР от него не отстанет. Три месяца неуклонной слежки научили Гейл тому, что эти люди не знают отдыха. Они не давали ей житья, пытаясь найти человека, который посмел бросить вызов правительству. Она была единственным слабым местом Криса. Если бы не приходившие время от времени пустые открытки и один короткий телефонный звонок, когда чей-то незнакомый голос сообщил, что Криса преследуют и он вынужден уйти в подполье, федералы могли бы оставить ее в покое. Если бы не повторявшиеся раз в несколько недель ночные звонки, когда на другом конце провода молчали, фэбээровцы могли бы махнуть на нее рукой. Но Крис продолжал идти на риск, сообщая таким образом сестре, что он еще жив.
После смерти родителей брат сказал Гейл, что она может на него рассчитывать. Он делал для сестры все, что было в его в силах, и Гейл была ему благодарна за это. Тем более что после гибели отца и матери на помощь других людей надеяться не приходилось.
В тот день, когда Гейл отправилась в Даллас поступать в университет, а Крис — в Куантико, штаб- квартиру ФБР, брат дал ей билет на автобус и двести долларов.
— Ну с Богом! — Крис протянул ей кроваво-красную розу, сказал, что любит ее… и ушел не оглянувшись.
С тех пор они не виделись, если не считать уик-энда, проведенного вместе три года назад. И все же, несмотря на опасность, он был близко. Гейл чувствовала это и отдала бы все на свете за возможность увидеть брата хотя бы на одно мгновение. Ничего другого им не позволят. Ни объятий, ни пятиминутной встречи наедине. Все, на что она может рассчитывать (скорее всего, до конца жизни), это короткая улыбка или незаметно подмигнувший глаз. Гейл знала, что такие встречи очень опасны, и все же отчаянно нуждалась в чем-то большем, чем одинокая роза, переданная ей каким-то незнакомцем.
Церемония продолжалась, но Гейл не смогла обнаружить никаких следов Криса. Досада девушки усилилась, когда она увидела двух федералов, стоявших по краям сцены. Декан называл фамилии, жал выпускникам руки, поздравлял и вручал кусок бумаги, удостоверявший, что отныне они являются врачами.
Гейл медленно подошла к сцене и стала обводить глазами толпу. Ей очень хотелось запомнить эту картину, но риск был слишком велик. Если она позволит себе что-то большее, чем незаметный зрительный контакт, это будет стоить брату свободы. А то и жизни.
Декан назвал ее имя, пожал руку, поздравил и вручил диплом. Она прижала документ к груди вместе с розой, лучезарно улыбнулась (специально для агента, ждавшего у другого конца сцены), спустилась по ступенькам, медленно пошла к своему стулу, чтобы дождаться конца церемонии… И тут увидела брата.
Крис, одетый в темно-синий костюм, стоял спиной к толпе. У него был скучающий, но напряженный вид агента на службе. Сходство подкреплял прибор связи, неописуемым образом заткнутый за ухо. Брат выглядел старше своих двадцати пяти лет, на лице были заметны морщины, в пышных соболино-черных волосах и на висках попадались седые волоски. Но фигура Криса оставалась по-прежнему стройной, а зеленые глаза были внимательными, но озорными. Гейл быстро огляделась по сторонам, надеясь, что за ними не следят, но, когда вновь обернулась, брат едва заметно качнул головой.
Оставалось только одно: вернуться на свое место. Гейл хотелось броситься в объятия Криса, пожаловаться на несправедливую судьбу, мешающую им встретиться, и на будущее, которое им суждено провести врозь. В глубине души она знала, что по окончании церемонии сотрудник секретной службы перестанет существовать.
Так же, как перестал существовать Крис Нортон.
После окончания церемонии она вернется в комнату общежития и начнет готовиться к дежурству в городской больнице, где работает шесть дней в неделю. Праздник, который большинство ее однокурсников проведет в кругу родных и друзей, ей заменит двойная смена в приемном покое «скорой помощи».
Она не проронит ни слезинки по брату, которого может больше не увидеть. Полученный ею суровый урок забыть нелегко. Никто ничего не узнает. Сестра и единственное слабое место специального агента Криса Нортона будет продолжать жить так, словно у нее каменное сердце.
Гейл неохотно вылезла из-под стеганого одеяла, которое не удосужилась снять с двуспальной кровати, когда залезала между прохладными шелковыми простынями. Накануне она едва успела принять душ, а потом уснула мертвым сном.
Прозвучал новый звонок. Придется быть вежливой, подумала она, отбрасывая одеяло.
Гейл надела халат. Это не из больницы. Из больницы позвонили бы по телефону, а не в дверь. Особенно после появления на свет нового жителя городка Оуквуд, штат Виргиния. Всего три часа назад она вложила ребенка в руки измученных родителей; в случае возникновения осложнений ей позвонила бы медсестра Айрин. Роды были долгими, трудными, и Гейл уже была готова сделать кесарево сечение прямо в клинике доктора Спенсера. Однако босс, ворчливый старый хрыч, вовремя напомнил, как делать поворот плода, и она сумела обойтись без хирургического вмешательства.
Новый звонок прозвучал тогда, когда Гейл добралась до гостиной своей маленькой трехкомнатной квартиры.
— Иду! — проворчала она, сумев не задеть босой ногой взятые напрокат диван и кофейный столик;
