Партнер… О, Розмари!
— … И я подумал, что та ночь двенадцатилетней давности ничего не значит для тебя, что ты все забыла, что ты никогда не полюбишь меня так, как я люблю тебя, но, по крайней мере, я знал, что ты, твое тело хочет меня, а это уже хоть что-то.
— Рой, сколько времени впустую…
— Ты была сильной, очень сильной, ты сама диктовала правила игры. Черт, такого со мной не мог проделать никто! Тогда я поклялся, что ты станешь моей, и неважно, сколько времени мы будем вместе, но я подарю тебе всю свою любовь. С каждым днем я любил тебя все сильнее, а ты держала меня на расстоянии, и твоя власть доводила меня до отчаяния. Казалось, ты читаешь мои мысли…
— Но я то же самое думала о тебе, Рой! То же самое, ты понимаешь?!
— Ты уничтожила меня той ночью, у меня дома. Я думал, что все кончено, а потом услышал слова в госпитале. Я не мог поверить своим ушам. После этого я почти ничего не помню. Даже ребенка Роззи.
Кэрол вспомнила выражение его лица в палате. Тогда она решила, что причина его восторга — крошечная Саманта Кэрол, а на самом деле…
— Я уехал. Так надо было. Надо было убедиться, что все мои демоны отныне мертвы и я свободен. Только после этого я мог сказать тебе то, что сказал: я люблю тебя, Кэрол, кареглазая моя, люблю больше жизни, но выбор теперь только за тобой. Я приму с покорностью любое твое решение, и если ты прикажешь мне убираться к черту… — Его лицо исказила судорога. — Что ж, я сделаю это, но не могу обещать, что не попытаюсь еще раз! Ты меня знаешь.
И тогда Кэрол сделала то, о чем мечтала так давно и так страстно. Она обняла Роя Стюарта и крепко поцеловала его прямо в губы, а он ответил ей яростным и страстным поцелуем, способным в одно мгновение растопить все льды вечной мерзлоты.
Их тела сплавились воедино, и кости Кэрол превратились в воду, а тело Роя — в огонь, но это уже не имело никакого значения. Вообще ничего на свете не имело значения, кроме того, что наконец-то они могли сказать:
— Ты — мой!
— Ты — моя!
Эйфория заполняла вены искрящимся шампанским, и воздух звенел, а в луне и солнце не было никакой необходимости, ибо перед ней сияли серебряные глаза самого лучшего, самого прекрасного, самого мужественного, самого любимого мужчины на свете, и этот мужчина признавался ей в любви!
— Я люблю тебя, кареглазая, и я буду повторять тебе это каждый день, каждую минуту, до тех пор, пока тебе это не надоест! Я хочу, чтобы ты стала моей женой, и чтобы ты родила мне кучу детей, и чтобы в нашем доме жили кошки, собаки, птички и рыбки, и чтобы мы были счастливы во веки веков. Больше всего на свете я хочу тебя! Не мне досталось то, что ты предлагала мне так доверчиво двенадцать лет назад, но я клянусь, что буду любить тебя так, как будто никого другого в твоей жизни и не было.
Она смотрела на него лучистым взглядом и думала о том подарке, который она для него сберегла. Для Роя, измученного своим детством и темными воспоминаниями о матери, этот подарок, наверное, будет воистину бесценным.
— Не было никого другого, Рой. Ни эмоционально, ни физически. Ты будешь первым и последним, единственная моя любовь, мой мужчина. Как я могла отдаться кому-то другому? Ты и был тот самый «парень», о котором говорила Роз, не зная, что это ты.
На этот раз он смотрел на нее долго, очень долго, и она тонула в расплавленном серебре, а затем их губы слились в долгом, страстном, нежном поцелуе, и вечность превратилась в секунду, а миг растянулся на столетия, и свадебные колокола тихо вызванивали им с самого неба.
— Навсегда, кареглазая?
— Навсегда, любимый мой!
Больше в ту ночь они ни о чем не говорили. Слов не потребовалось.
Девять месяцев спустя двери в приемное отделение родильного дома при монастыре святого Андрея распахнулись, и стерильную тишину коридора заполнил низкий рокочущий мужской голос.
Сестра Маккаферти вскинула голову, строго озирая свое маленькое царство, однако из ее маленького застекленного кабинета обзор был невелик, и она поспешила выйти, негодуя на того, кто посмел нарушить благословенную тишину.
В холле она увидела высокого черноволосого мужчину, стоявшего к ней спиной и поддерживавшего молодую рыжеволосую женщину на последнем месяце беременности. Женщина тихо возражала:
— Дорогой, но мне действительно не нужно кресло на колесиках! Я вполне могу идти сама.
— В чем дело!
Высокий мужчина обернулся, и сестра Маккаферти на секунду задумалась, а затем с уверенностью произнесла:
— Мистер Стюарт?
— Сестра Маккаферти! Вы меня помните?
— О, да, мистер Стюарт, вас я помню.
— Видите ли, сестра Маккаферти, у моей жены будет ребенок…
— Тогда она оказалась в нужном месте, мистер Стюарт, вы не находите?
— Вы не понимаете, сестра. У нее прямо сейчас будет ребенок!
— Не волнуйтесь, мистер Стюарт. Я сама займусь вашей женой. Сестра, в палату номер три, пожалуйста. А вы, мистер Стюарт, лучше пойдите и выпейте чашечку кофе, пока мы уложим вашу жену в постель и все приготовим. Потом вы придете и сможете подержать ее руку. Вы хотите присутствовать при родах?
— Разумеется, сестра! — Рой смотрел на сестру так, словно предположить другой ответ было бы чистым безумием. — Однако…
— Никаких «однако», мистер Стюарт.
И сестра Маккаферти нежно, но властно увела Кэрол по коридору, оставив Роя с разинутым ртом и смятенной душой. Кэрол не удержалась и хихикнула:
— Вы не видели его в лучшие времена, сестра. Вообще-то он самый невозмутимый человек на свете, контролирующий себя даже во сне.
Сестра Маккаферти улыбнулась.
— Поверю вам на слово, миссис Стюарт. А теперь — в постель!
Пять часов спустя сын Кэрол и Роя появился на свет и оказался весьма упитанным младенцем с черными волосиками и голубыми глазами. Его отец, затаив дыхание, держал его на руках, а лицо его светилось неземным светом. Сестра Маккаферти и сиделка были искренне удивлены этим необычным природным явлением.
— Вы уже выбрали имя младенцу?
— Да, сестра. Дэниэл Клиффорд, в честь отца и брата моего мужа, — отвечала Кэрол, не сводя с мужа влюбленных глаз.
— Прекрасно. — Сестра Маккаферти повернулась и поплыла из комнаты. — До завтра, миссис Стюарт. Полагаю, завтра мы увидимся и с вами, мистер Стюарт?
— О, да, сестра. Я буду здесь! Где же еще мне быть?
Рой отвечал, не сводя глаз с усталого и счастливого личика Кэрол, а их ребенок сонно зевал у него на руках.
Как все-таки замечательно, что есть такие мужчины, как мистер Стюарт, думала сестра Маккаферти по дороге домой. Мужчины, которые не скрывают своих чувств!
Эпилог
