Халла любила играть в принцессу и дракона. Она воображала, что ее привязали к дереву, и ждала, чтобы кто-нибудь из молодых драконов подлетел к ней с раскрытой пастью и полыхнул на нее восхитительно щекочущим огнем. При этом рядом не было ни одного противного героя. Иногда Халле хотелось, чтобы она была настоящей принцессой и все это случилось не понарошку.
Экономика оказалась более серьезной наукой.
Коротко, она сводилась к следующему. Драконы копили сокровища. Короли и герои их растрачивали. Короли считали похвальным ужасное прозвище «даритель». Они дарили браслеты! А откуда брались браслеты? Конечно же из сокровища, с таким трудом добытого и с такой нежностью и заботой сбереженного драконом! На дракона подло нападали, его злодейски убивали, а сокровище попадало в руки тех, кто не приложил никаких усилий для его накопления, кто его не заработал. Герои похвалялись щедростью. А что такое щедрость? Быть щедрым — означало отдать что-либо не заработанное тому, кто этого не заслуживал. Что могло быть отвратительнее с точки зрения здравомыслящего дракона? Ограбленному дракону, если он оставался жив, приходилось заново все собирать, прятать, переписывать и охранять, — заметьте, рискуя жизнью!
У каждого дракона была пещера, в которой, как того требовал закон их природы, хранилось сокровище: разве блеск сокровища не подразумевается бархатной темнотой пещерных ниш? Таков был неизменный с Начала Начал порядок жизни.
— А откуда взялось золото с самого начала? — спросила Халла, наморщив лоб. Она сидела на камне, обхватив руками колени. На ней было золотое платье для уроков, с большими рубинами по подолу и вокруг шеи.
— Его выплавляют из камня гномы, — сказал Оггхи. — В старину только гномы этим занимались. К несчастью, они научили своему искусству людей. А ведь именно люди силой или хитростью всегда выманивали его у гномов. Люди всегда славились подлостью. Через людей золото попадает в наши пещеры, где ему самое место, и драконы надежно его охраняют.
— А почему драконы не берут его прямо у гномов? — не унималась Халла. — Тогда люди бы не понадобились.
— Потому что, — терпеливо ответил Оггхи, — гномы живут в таких щелях и пещерах, куда дракон нормальных размеров не влезет. А люди, которые недалеко ушли от гномов, могут в них втиснуться.
Халла расправила руки, ее браслеты и кольца зазвенели и засверкали на солнце.
— Как хорошо, что я дракон! — сказала она.
— Не забывай о том, дитя, — сказал Оггхи, — что ты не только думаешь по-драконски, но и входишь в драконье сокровище. В мое сокровище. И еще запомни, что если тебя увидит человек, он тут же попытается отобрать и унести все, что на тебе надето, и, может быть, даже тебя убить.
— Я дохну на него огнем, — сказала Халла. — Когда ты научишь меня дышать огнем? Мне надоела история.
— Очень печально, — сказал Оггхи, — но я не могу научить тебя дышать огнем.
— Почему? — спросила Халла. — Это потому, что я раньше была медведем? Если ты согласишься показать мне, как дышат огнем, я попробую отвыкнуть от ягод и не набирать землю под когти! — драконы всегда выговаривали ей за это.
Оггхи вздохнул, опалив при этом тощий лишайник, случайно выживший на боку камня. Он почувствовал, что наступил момент, когда она должна узнать правду о своей жизни, хотя при всем драконьем воспитании ей это будет трудно понять, а ему — очень трудно говорить. И он произнес:
— Я должен тебе кое-что сказать, девочка. Когда ты смотришь в зеркало, то разве не замечаешь, что ты не похожа на меня и вообще не похожа на дракона?
— Ну, не очень похожа, — протянула Халла, разглядывая длинные пальцы на ногах, на которые нацепила золотые кольца с изумрудами. Пальцы все-таки были маловаты, и ногти недостаточно остры, чтобы стать когтями. — Может быть, когда я еще вырасту, я буду больше на тебя похожа. У меня, кажется, уже крылья начинают расти, — добавила она, пытаясь заглянуть себе за плечо и почесывая спину.
Из одного глаза Оггхи выкатилась горячая слеза.
— Боюсь, дитя, что ты никогда не станешь похожа на дракона, потому что, сказать правду, ты не дракон.
— Но… — сказала Халла, и у нее задрожали губы, — я же чувствую, что я дракон! Ты всегда говорил мне, чтобы я была хорошим драконом. Я знаю, что я дракон!
— Увы! — сказал Оггхи. — Этого мало. Хотя это уже кое-что. Но я должен тебя все равно огорчить. Наберись храбрости, девочка моя, как хороший дракон. На самом деле ты — дитя человека, а у нас ты приемыш. Но не падай духом, — быстро добавил он. — Здесь ты в полной безопасности. Ты никогда к ним не вернешься, если только сама не захочешь.
Халла громко разревелась и повисла на шее у Оггхи.
— Я никогда-никогда не захочу к ним возвращаться! — повторяла она. — Зачем ты мне сказал? Почему не превратил меня в дракона?
— Даже Норны не смогут этого сделать, и сам Всеотец не сможет, — печально ответил Оггхи.
— Но почему? — спросила Халла. — Ты же учил меня превращать камни в лягушек! Это даже у меня получается, разве нет? (Это у нее лучше всего получалось на уроках магии).
— Подумай хорошенько, — сказал Оггхи. — Твои лягушки делали только то, что хотела ты. Если не сказать Волшебное Слово, они даже не прыгают. Если бы мне удалось превратить тебя в дракона, — в чем я сам очень сомневаюсь, — ты бы могла взлетать, дышать огнем, собирать сокровище и вообще делать что- нибудь драконское только по моему слову. В мыслях и в сердце у тебя не было бы никакого драконства. А сейчас, я уверен, в тебе его много. В некотором смысле.
С этими словами он припечатал ей на лоб горячий поцелуй, потом вспомнил про старинный граненый изумруд в самом дальнем углу пещеры, который Халла ни разу не видала, и предложил ей пойти туда и вместе разыскать его. Она сразу приободрилась, потому что в своем маленьком драконстве считала заботу о сокровище самым благородным и увлекательным делом, с которым ничто не могло сравниться!
Глава третья
ГОСТИ НА ДРАКОНЬЕЙ ГОРЕ
Халла становилась старше и все реже вспоминала о том, что она — человек. Иногда она забывала об этом на несколько дней кряду. Однажды на Драконью Гору пришло с визитом семейство Гренделей — странные водяные существа, которые сначала косо смотрели на Халлу, чья человеческая внешность напомнила им о плачевной судьбе их бабушки и старшего дяди, погибших от руки человека по имени Беовульф, который преследовал старуху до самого дома на дне Ужасной Пучины и отрубил ей руку. И все только за то, что они в срок пришли за данью во дворец короля данов Хеорот и взяли свое — всего лишь! К чему придет мир после этого? Человечеству нельзя доверять.
Но вскоре они уразумели, что Халла, хоть и человек, совсем не такая, и когда уходили, оставляя мокрые следы на камнях Драконьей Горы, то, восхищенные ее сочувствием и здоровой злостью, предложили отныне называть ее «Халла Смерть Героям», они были уверены, что ее предназначение — мстить героям и их племени за драконов, гренделей и всех им подобных. В этот вечер, укладываясь спать в свое не то драконье гнездо, не то медвежье логово, которое она сама устроила из мха и жемчуга, Халла очень гордилась собой. Прозвище Медвежий Приемыш было прекрасным для начала, ибо отделяло ее от остального человеческого рода, но Смерть Героям звучало еще лучше.
На Драконью Гору приходили новости из внешнего мира, но разумеется не из мира людей и не из мира богов. Важные для драконов события происходили на других уровнях. Например, раз в столетие птица-Феникс складывала для себя костер, и возжигание этого костра было очень торжественной церемонией. Для нее выбирали молодого дракона, не успевшего обзавестись сокровищем, и он должен был верно направить один-единственный сильный выдох. При этом в Аравийской пустыне всегда собирались благороднейшие драконы из древних родов. Оггхи в юности однажды туда летал. Но теперь он склонен был считать подобные дела излишеством: его сердце было там, где лежало сокровище. А Халла жадно слушала
