рубликов шестьсот как миленький. Да еще и строгача схватишь…
— Подписывай, подписывай, я тебе потом все объясню.
— Гляди сам, мое дело телячье… — Лиханов пожал плечами, поставил в углу визу и подписался.
Валентин между тем озабоченно провел ладонью по щекам, после чего извлек из рюкзака горный компас, раскрыл и посмотрел на себя в визирное зеркало на внутренней стороне крышки.
— Да, придется-таки навести марафет, — пробормотал он.
— Елки-палки, ты на свадьбу, что ли, собрался? — не выдержал с интересом наблюдавший за ним Лиханов.
— Ну, на свадьбу не на свадьбу, а… в некотором роде на рандеву, — туманно объяснил Валентин, продолжая о чем-то размышлять. — Слушай, Петрович! — он щелкнул пальцами. — У тебя деньги есть?
— Было б — не жалко, есть — да не дам! — хохотнул Лиханов. — Сколько тебе надо?
— Сколько?.. Рублей, скажем, триста должно хватить.
— Только-то? — Лиханов грузно встал и, на ходу доставая ключи, снова приблизился к железному ящику. Повозился, пошуршал, вернулся, скрипя половицами, и выложил перед Валентином пачку красных десяток.
— Слышь, парень, а ты не запьешь там, в городе-то? пошутил он. — Грех, буквально, на душу беру…
— Магазин работает? — вставая, перебил его Валентин.
— Магазин-то? А что ему сделается… Ты через часок-то подходи — ответ на эрдэ, наверно, будет, и пообедаем вместе! — уже вдогонку прокричал Лиханов.
4
По предыдущим посещениям Гирамдокана Валентин знал местонахождение магазина. Впрочем, если бы он даже и не знал этого, плутать в его поисках было бы мудрено, ибо то, что могло называться улицей, имелось в поселке в единственном числе. Все же остальные узкие, кривые и извилистые промежутки между домами в лучшем случае могли быть отнесены к разряду переулков, закоулков, проездов и проходов.
Здание, в котором располагался магазин, безусловно, знавало когда-то лучшие времена — фасад его был обшит тесом с сохранившимися следами побелки и нехитрых украшений. В этот утренний час Валентин оказался едва ли не единственным покупателем. Правда, на завалинке у входа сидел невысокий крепыш, широкий, как комод. Несмотря на прохладный серенький день, малый был в грязной сетчатой майке, в спецовочных брюках и босиком. На земле рядом с ним стояла, девственно белея серебряным горлышком, целехонькая бутылка шампанского. Малый с интересом глядел на приближающегося Валентина, кашлянул, когда тот проходил мимо, но ничего не сказал.
Магазин был смешанный. Налево — продовольствие, прямо — прилавок с промтоварами, две шушукающиеся бабки и продавщица. — красивая пышная женщина средних лет в несвежем халате, направо — разобранные железные кровати с панцирными сетками, мотоцикл в деревянной упаковочной раме, алюминиевая лодка. При виде Валентина, истолковав, должно быть, по-своему появление мужчины в экспедиционном одеянии, продавщица тотчас перешла за продовольственный прилавок и остановилась в выжидательной позе. Позади нее парадно красовались бравые шеренги консервных банок, бутылок питьевого спирта, шампанского и коньяка.
— Самую большую плитку шоколада, — вкрадчиво попросил Валентин.
Таковая нашлась, и действительно оказалась весьма внушительной и роскошной, благо снабжение тут было приисковое да и район приравнивался к Крайнему Северу.
— Я не знаю вашего имени, — продолжал вполголоса Валентин, чувствуя, что бабки, остававшиеся за спиной, замолчали и придвинулись ближе. — Но чтобы наши с вами товарно-денежные отношения всегда были на высоте, от души прошу принять этот скромный презент! — Тут он ловко вложил шоколад в руку недоумевающей продавщицы и деловито добавил — Стоимость, само собой, приплюсуете ко всей остальной покупке. А теперь давайте перейдем к промтоварам.
— Глянь-ка, экспедишник, а культурнай! — удивленно-одобрительно заметили бабки.
— Надо же… — нерешительно произнесла продавщица и, помедлив, двинулась к прилавку, загроможденному штуками материи и толстенными рулонами ковров.
— Допустим, я собираюсь на смотрины к родителям своей невесты, — Валентин свойски подмигнул бабусям. — Что для этого нужно?
— Пинжак тебе нужен, сынок, — сказала слева подошедшая бабуся.
— Из хорошего сукна, — становясь справа, уточнила другая.
— Правильно!.. Спасибо! — Кивок налево, кивок направо и широкая улыбка рубахи-парня, адресованная продавщице.
Та оценивающе оглядела покупателя, поколебалась и после минутного отсутствия вынесла из подсобки большую и плоскую картонную коробку. Стала вытирать пыль с украшенной яркими заграничными надписями крышки, говоря хриплым голосом:
— Кажись, с позапрошлой зимы тут лежит. Не берут — экспедишникам он ни к чему, а своим… куда, в какую чертову филармонию они его наденут?.. Сто семьдесят рублей.
— Ох-ох! — дружно вздохнули бабки. — Дорогой, холера…
— Не в цене дело, — хмуро возразила продавщица. — Денег у людей навалом. Некуда выйти — вот в чем беда. — Глянула на Валентина — Скорей бы хоть ваши нашли что-нибудь… Наедут люди — все веселей… А то, кроме своих охламонов, никого и не видишь…
— Будет, все будет, — бодро сказал Валентин. — И рудники будут, и города, и железные дороги…
— Господи, страх-то какой!.. — только и вздохнули старушки.
— Ну, до городов-то небось еще далеко, — продавщица в первый раз за все время улыбнулась.
В нарядной коробке под папиросной бумагой оказался темно-серый французский костюм, и при одном взгляде на него Валентин, знающий толк в одежде, сразу понял: это будет как раз то, что принято называть «удачной покупкой». Пиджак сидел на нем, отлично. Брюки Валентин примерять не стал, но, прикинув на глазок, определил, что и они будут впору.
— Беру… но это не все. Еще дайте белую рубашку, что-нибудь приличное на ноги… — он окинул взглядом полки, посоображал и уверенно закончил — А также всякую там мелочь: носки, галстук, смену белья, мочалку, мыло…
Бабуси захихикали с одобрением.
— Ловкий парень… аккуратнай! Вот тожно-то тестю с тещей приятно будет поглядеть на такого жениха!..
Когда Валентин, неся в руках то, что не поместилось в рюкзаке, вышел на крыльцо, давешний гражданин с шампанским по-прежнему обретался на завалинке.
— Что, кореш, в город на выхлоп собрался? Или здесь погудишь? — дружелюбно спросил он. Лицо у него было по-детски округлое, румяное, из тех, что плохо поддаются загару. Глаза простодушные, светлые, со следами непрошедшего хмеля, выгоревшие волосы — торчком. Мощные руки и грудь — сплошь в наколках.
— В город…
— Завидки берут! — крепыш мечтательно зажмурился, пошевелил пальцами ног. — Я месяца три как оттуда. Тоже на выхлоп ездил… Какой мы там в «Байкале» гуж держали! Каждый вечер…
Он покосился на Валентиновы сапоги.
— Прохоря-то у тебя на б… ногу! Какой размер носишь?
— Сорок второй, — Валентин с интересом ждал, что будет дальше.
— Мой размер… — вздохнул босой обладатель шампанского. — Может, того… оттаранишь их мне? Тебе ведь все равно в город…
— А свои где?
— Прохоря-то? Забодал я их одному кирюхе. И тужурочку забодал… «Забодали тужурочку, забодали
