разрабатывались им в семнадцатом году. Требование послано через Баргузинское почтово–телеграфное отделение. Ответа к сроку я не получил и двадцатого мая повторил запрос. Одновременно предложил старшему милиционеру горной милиции проследить за выполнением моего требования.
Серов крякнул и порывистым движением взъерошил волосы.
– Так, так…
– Дня три назад я получаю от Жухлицкого заявление, что с октября семнадцатого года он в Баргузине не бывает и никакой корреспонденции от окружного инженера ни лично, ни через милицию не получал, за исключением–де последнего вашего требования. А я точно знаю,— взмахнув книжкой, сказал с сердцем Зверев,— с Баргузином он связь не может не поддерживать.
Серов невесело усмехнулся.
– И ведь срок какой выбрал, а, Алексей Платонович? — Серов поднял палец.— С октября семнадцатого года! Нашел веху, жулик!
– Одновременно он прислал отчетные сведения по приискам Екатерининскому и Хмурому. По прииску же Полуночно–Спорному и вовсе не представил ничего, ссылаясь на то, что разрабатывал его совсем недолго. Да и сведения — филькина грамота! Не указаны размеры выработанных площадей, толщина золотосодержащих пластов, способы разработки, продолжительность рабочего сезона. А число задолженных поденщин за год он умудрился указать в круглой цифре — три тысячи. Соотношение же между добытым золотом и промытыми песками у него получилось ровнехонько один золотник на сто пудов, без всяких долей, понимаете? Такого в натуре не было и быть не может! — Зверев зло фыркнул: — Типчик!
Серов, пока Зверев рассказывал, быстро делал для себя какие–то пометки. Потом он поднял голову, пенсне его багрово сверкнуло в закатном свете.
– Что ж, нужное дело вы задумали, Алексей Платонович. Власть в России принадлежит Советам, и напрасно господа золотопромышленники думают, что это исторический курьез и явление сугубо временное. Нет, Советы в России — навсегда! Пусть господа толстосумы уяснят себе: либо они подчиняются решениям и декретам Советских организаций, либо мы будем рассматривать их как саботажников и контрреволюционеров со всеми вытекающими отсюда последствиями… Вам, Алексей Платонович, как окружному инженеру даны большие полномочия, так?
– Да. Комитет Советских организаций Забайкальской области и Горный Совет сполна наделили меня и обязанностями, и полномочиями. Вы, наверно, знаете, Василий Матвеевич, что окружной инженер до революции обладал весьма обширными правами. Сейчас, конечно, кое–что изменилось. Приходится пока руководствоваться вредными правилами и временными положениями. Горный Совет вчера прислал мне указания, я их сейчас вам прочитаю, — Зверев быстро перелистал бумаги, отыскивая нужную. — Ага, вот оно «Вам надлежит, главным образом, проинспектировать и обследовать промыслы Жухлицкого, так как на них добывалась половина всей добычи золота в Западном Забайкалье. Совершенно необходимо посетить Чироканские прииски и детально выяснить положение с драгой и затем дать, заключение, не целесообразнее ли национализировать эти прииски и находящееся там имущество и тем предотвратить расхищение и порчу ценного оборудования приисков».
– Вижу, рад вам Жухлицкий не будет,— заметил Серов.
– М–да, видимо…
– Милиция ненадежна,— размышлял Серов.— Совет, надо думать, сильно ослаблен… Нелегко вам придется. Чем, скажем, вы намерены воздействовать на этого вашего Жухлицкого, если он заартачится?
– Вот за этим я и пришел к вам,— сказал Зверев.— Таежный Совет просит у Центросибири оружие…
Серов кивнул, с интересом посмотрел на молодого инженера.
– И что вы хотите?
– Мне кажется…— нерешительно продолжал Зверев.— Центросибирь в Иркутске… до бога, как говорят, далеко, а мы все же ближе. Я мог бы увезти с собой эти винтовки.
И тут Серов вдруг захохотал. Он смеялся долго, с видимым удовольствием и столь заразительно, что Зверев, растерянно вставший было сначала, тоже вдруг невольно повеселел.
– Ох… вы уж на меня не сердитесь, дорогой Алексей Платонович,— сказал наконец Серов, вытирая платком выступившие слезы.— Давно я так не смеялся. Да вы садитесь, садитесь… Как вы мне давеча говорили?.. «Я не большевик, но готов и дальше сотрудничать с вами, поскольку вижу, что ваши цели не противоречат интересам России»? Голубчик, да какой же вы небольшевик, коль готовы оружием подавлять контрреволюцию. — Серов снова засмеялся.
Зверев смущенно покашлял.
– Видите ли, я вырос в семье петербургского профессора. Меня с детства готовили к ученой карьере. Политика не поощрялась моим отцом.
– А как же вы, профессорский сын, попали в Сибирь?— удивился Серов.
– Окончание мной Петербургского Горного института совпало с началом германской войны,— объяснил Зверев.— Я решил, что должен как–то практически быть полезным родине, и уехал на рудники Урала. А оттуда попал в Забайкалье.
– Лет этак двадцать назад из вас вышел бы лихой террорист. Да–да, уверяю вас! — воскликнул председатель Совета.— Вы думаете, бомбы в царей бросали закоренелые злодеи? Ничуть! Самые что ни на есть интеллигентные, благородные сердцем юноши… Да, ведь мы говорили об оружии? Хорошо, постараюсь помочь. Кстати, с кем едете?
– Один, если не найду попутчика.
– Как — один? — поразился Серов.— Голубчик, вы что–то совсем нескладное надумали. Так нельзя! — Серов на минуту задумался.— Знаете, я вам дам одного человека. Бурят, из кударинских казаков. Убил в свое время вахмистра и бежал за кордон. Много лет скитался по Внутренней Монголии, Маньчжурии, служил в монастыре, торговал, был даже одно время в шайке разбойников — хунхузов. Одним словом, перевидал предостаточно.
После революции возвратился в родные места. Сейчас служит здесь в Красной гвардии. Надежный и отчаянно храбрый человек. И стрелок отменный,— счел необходимым особо подчеркнуть Серов.— Для вас будет весьма полезен. Но,— лукаво усмехнувшись, он поднял палец,— услуга за услугу.
– Если в моих силах…
– В силах, в силах,— успокоил Серов.— Вернувшись, вы напишете большой статистико–экономический очерк о Золотой тайге.
– Согласен.
– Но не просто очерк. Я попрошу, чтобы вы нарисовали перед читателем яркую картину будущего Золотой тайги.
– Ну, это уже много сложнее,— Зверев с сомнением покачал головой.— Утопии не по моей части…
– Почему же утопии? Строгий инженерный расчет. Расскажите об электричестве и совершенных горных механизмах на приисках, об огромных заводах и городах в тайге, о железной дороге, пересекшей дикие ныне места. Разве это утопия? Да вот, извольте послушать,— Серов оживился и полез в ящик стола.— После прошлой нашей беседы — помните, Алексей Платонович? — я решил сам почитать о северных наших краях. Найти, к сожалению, удалось немного, но и этого хватило, чтобы пробудить живейший интерес… Вот и они!
Серов извлек несколько книжек в дешевых картонных переплетах и торопливо перелистал одну из них.
– Это,— объяснил он,— брошюра генерала Хлыновского «Угроза Сибирскому Востоку», написанная под сугубо военным псевдонимом «Часовой». Касаясь проекта постройки железной дороги, проходящей через наш север к Амурской железной дороге, он утверждает, что…— Серов, близоруко сощурившись, прочитал отчетливым голосом:— «…стратегическая, экономическая и политическая роль Северо–Байкальского пути так огромна в целях сохранения наших дальневосточных окраин, нашего военного престижа и военной чести, что скорейшая постройка его будет равносильна спасению отечества в годину бедствия».
Председатель поднял крупную, изрядно уже поседевшую голову, усмехнулся.
– Генерал, конечно, рассуждает по–генеральски. Нам он не указ, но то, что казалось реальным еще
