Как схожа судьба Степана Осиповича Макарова с судьбой Александра Васильевича Суворова, Михаила Илларионовича Кутузова да и Павла Степановича Нахимова! Пока не грянула беда, командуют именитые бездарности. И до того докомандуются, что «дела станут совсем плохи». Тогда выправлять ошибки призывают талантливых, но опальных, которых до страшного часа держат на второстепенных должностях. А Тихоокеанским флотом до Макарова заправляли адмирал Алексеев, побочный сын Александра II, и адмирал Старк.
С прибытием Макарова в Порт-Артур положение стало быстро выправляться. Подобно Нахимову, он вдохнул энергию в матросов и офицеров. К несчастью, он был командующим флотом чуть больше месяца. 31 марта адмирал погиб. После этого начали сбываться его остальные предсказания.
Японцам удалось заблокировать русский флот в гавани. Тут же последовала высадка десанта на Квантунский полуостров – всего в 40 километрах от Порт-Артура. В начале августа японцы по суше вплотную подошли к Порт-Артуру. На сопках они установили осадные орудия большой мощности и принялись обстреливать не только укрепления и саму крепость, но и корабли, стоявшие во внутреннем бассейне.
Русским флотом теперь командовал контр-адмирал Вильгельм Карлович Витгефт. Нерешительный и неумелый, он упустил время, когда можно было флоту с боем прорваться во Владивосток. Но стоять под огнём орудий в гавани русским уже было нельзя, и Витгефт, понуждаемый к этому из Петербурга, решился на прорыв. «Смерть была, – по его выражению, – и спереди, и сзади».
Прорваться не удалось. После сражения с японцами несколько русских кораблей ушли в иностранные порты и были там интернированы, а большая часть эскадры вернулась в Порт-Артур. К декабрю японцы расстреляли её из орудий «с сухого пути».
20 декабря 1904 года генералы Стессель и Фок сдали Порт-Артур. Сдали, несмотря на то, что можно было ещё сражаться.
Русские, обороняя Порт-Артур, потеряли 27 тысяч человек. Японцы, пытаясь его взять, – 112 тысяч. Командующий японскими войсками генерал Ноги, как самурай, был уязвлён тем, что Порт-Артур он фактически не взял, он понимал, что возможности его защитников не были исчерпаны. Ноги писал тогда генералу Тераучи: «Единственное чувство, которое я в настоящее время испытываю, – это стыд и страдание, что мне пришлось потратить так много человеческих жизней, боевых припасов и времени на недоконченное предприятие».
Но тем не менее Порт-Артур пал. И это было, говоря словами Макарова, «страшным ударом для нашего положения на Дальнем Востоке». Получилось даже хуже, чем предсказывал проницательный флотоводец, – погибла не только морская крепость, погибла русская эскадра.
Горько сознавать, как много погибло тогда храбрых и преданных – не царю, но Отечеству – моряков. И, может быть, самой трагической была гибель адмирала Макарова и броненосца «Петропавловск», взорвавшегося на японских минах.
ГИБЕЛЬ БРОНЕНОСЦА И АДМИРАЛА
Офицер эскадренного броненосца «Полтава» капитан второго ранга Сергей Иванович Лутонин вспоминал:
«…Макаров, который перед этим всегда выходил в море с тралами, в гибельный для нас день 31 марта, введённый в заблуждение, пошёл без предосторожности, он предполагал, что рейд чист. «Петропавловск» стоял в Западном бассейне крайним к выходу, за ним была «Полтава»; потом во второй линии стояли «Победа», «Пересвет»; «Севастополь» был в Восточном бассейне. Лишь только донёсся до нас шум выстрелов боя «Страшного» и виден был отдалённый столб пламени взрыва, адмирал поднял сигнал: «Флоту поднять пары, выйти в море». Быстро были подняты пары. «Петропавловск» лихо выскочил в проход, за ним вплотную идёт «Полтава», подняв свой огромный шёлковый флаг – дар полтавского дворянства; остальные броненосцы замешкались. Макаров их не ожидал – с двумя броненосцами, «Баяном» и крейсерами он полным ходом пошёл навстречу броненосным японским крейсерам. Расстояние между ними сблизилось до 50 кабельт[овых]. «Петропавловск» открыл огонь, за ним «Полтава». Крейсера дали полный ход и быстро ушли вне досягаемости наших выстрелов. Японский беспроволочный телеграф работает всё время, вот мы разбираем их телеграммы: «саре – остановиться» – затем опять какое-то приказание. Мы преследуем всё дальше и дальше крейсера, мы уже в 25 милях от [Порт-]Артура. На горизонте показываются дымки. Это навстречу идёт нам Того со всем своим броненосным флотом. Погода была пасмурная – серые облака низко неслись над морем, юго-западный ветер разводит волну, вон уже зайчики забегали. Макаров, видя огромное неравенство сил, поворачивает обратно, к нам присоединяются «Победа», «Пересвет», полным ходом мы мчимся к [Порт-]Артуру. Того преследует строем кильватера, его «Миказа» ясно вырисовывался из-под горизонта. «Севастополь» застрял в проходе, виден только его нос. Намерение адмирала для нас ясно – заманить японцев ближе к [Порт-]Артуру аналогично 27 января, но Того не хочет сближения, он остановился в 100 кабельт[овых] и чего-то выжидает. «Петропавловск» разворачивается вправо. Я стою на мостике и наблюдаю всю картину. Вдруг из-под носа «Петропавловска» вылетает облако белого дыма, броненосец вздрогнул, в воздухе пронёсся какой-то глухой гул. «Петропавловск» взорвался!» – кричит сигнальщик. Вслед за первым взрывом раздаётся второй, высоко взлетает в воздух столб жёлтого дыма – это взорвались носовые зарядные погреба. Весь нос «Петропавловска» окутан дымом, мостик скрылся, видна только одна задняя труба. Командир «Полтавы» тотчас же за первым взрывом стопорит машины, даёт полный задний ход. «Полтава» медленно двигается вперёд [по инерции] и останавливается в саженях 50 от кормы «Петропавловска». Раздаётся третий взрыв, чёрное облако закутало гибнущий броненосец, нос «Петропавловска» ушёл в воду, корма высоко поднялась, «Петропавловск» ложится на правый бок, весь руль его вылез наружу, левый винт оголён, медленно рассекает воздух и давит прыгающих в воду людей. На юте черно от них, на глаз там человек 300, кто прыгает в воду, кто в отчаянии бегает взад и вперёд; вот корма ещё больше легла, и вся эта людская масса сыплется за борт. Вслед за первым взрывом я начинаю спускать шлюпки, проклятые найтовы второпях не отдаются, их рубят топорами; вельбот, паровой катер и гребной на воде, мичмана Пчельников, Ломан, лейтенант Рошаковский спешат спасать гибнущую команду «Петропавловска». С «Полтавы» сброшено всё, что может служить спасением тонущих, летят за борт круги, койки, доски от минных плотиков, пояса. Приливное течение и ветер разносят в разные стороны плавающих людей; кучки разбились, где один, где два, где пять борются с волнами за спасение своей жизни. Тяжело было смотреть, как гибли в воде спасшиеся от взрывов люди; оглушённые, попавшие в 4 градуса тепла воду, бедняги быстро выбивались из сил и погружались на дно; наши три шлюпки спасли 38 человек, остальные 40 человек были спасены «Гайдамаком» и миноносцами; некоторые уже спасённые из воды умирали на шлюпках – сердце останавливалось. Так умерли у нашего борта доктор Волкович и мичман Акимов. В воде плавает какая-то чёрная масса с вице-адмиральскими погонами, наш гребной катер спешит туда. Что это? Адмирал? Нет, адмирала нет, это плавает его тужурка…»
САМОДЕРЖАВНАЯ ВЛАСТЬ
Дорогой друг! Это горестное повествование я перечитывал не однажды. И каждый раз я ловил себя на мысли, что нет у меня злости к японцам, ставившим роковые мины. Злость возникала к самонадеянному Тыртову, к великому князю Алексею Александровичу, который командовал флотом России лишь потому, что был царским братом… Словно этот Тыртов, великий князь и сам царь Николай II вертели винты «Петропавловска», на которые падали с накренившейся палубы матросы… Зададим вопрос: «Хотели ли Тыртов, Алексей Александрович, Алексеев и им подобные проиграть войну?» Ответ только один: «Нет и
