как это ни огорчительно, ученик при всей храбрости и мужестве не был наделён полководческим талантом. Через несколько месяцев, командуя самостоятельно теми же войсками, имея шестикратное превосходство над турками, он ухитрился потерпеть от них поражение.
СРАЖЕНИЕ ПРИ РУЩУКЕ
Новая война с Турцией началась в 1806 году. Шла она безуспешно. И в 1811 году главнокомандующим русской Молдавской армии был назначен Кутузов. Задача перед ним стояла трудная: принудить Турцию к миру, пока не началась война с Францией. Всем уже было ясно, что Наполеон, покоривший Западную Европу, вот-вот двинется на Россию, «…я буду господином мира, – хвалился император, – остаётся одна Россия, но я раздавлю её». Как мы теперь знаем, у Кутузова до 1812 года – года наполеоновского нашествия – оставалось совсем мало времени.
Молдавская армия насчитывала 46 тысяч человек – сила немалая. Но войска эти были разбросаны на тысячекилометровом пространстве вдоль левого берега Дуная. На правом берегу в крепости Рущук стоял небольшой русский гарнизон. Рущук был единственным опорным пунктом русских на турецкой стороне.
Турки подготовили к сражению две армии: 60 тысяч под командованием верховного визиря Ахмет-бея и 25 тысяч под командованием Измаил-бея.
Ахмет-бей намеревался захватить Рущук, затем перейти Дунай и дать русским генеральное сражение у Бухареста. Туда кружным путём, чтобы ударить в тыл, должен был поспеть уже находившийся в пути Измаил-бей.
Кутузов, имевший хорошую разведку, знал планы турок. Но подтянуть к Рущуку войска не успел. Ахмет-бея он ждал всего с 15 тысячами. Правда, у русских было 114 орудий, у неприятеля – 78.
Русские встретили турок в поле перед крепостью. Они сдержали все атаки турецкой конницы и в решающий момент вместе с гарнизоном Рущука контратаковали. Неприятель бежал, потеряв до пяти тысяч человек. Русские при этом потеряли убитыми и ранеными около 500 солдат.
Как и Суворов, Кутузов всегда стремился не просто отогнать неприятеля, а уничтожить его. Однако в этот раз он приказал вернуть конницу, бросившуюся преследовать турок. Больше того, к удивлению всех, он отдал новый приказ: взорвать укрепления в Рущуке и всем войскам переправиться на левый берег Дуная.
Такого не ожидал никто. Царь был разгневан, товарищи недоумевали – отдать даром единственную крепость противнику! Кутузова упрекали в нерешительности, чуть ли не в трусости, забыв, что был он человеком большой храбрости: под Алуштой шёл впереди отряда со знаменем на позиции турок, при штурме Очакова и штурме Измаила сражался в самой гуще боя.
Ахмет-бей, укрывшись в укреплённом лагере, ждал атаки русских. Когда пришла весть об уходе Кутузова за Дунай, он просто растерялся от радости. В конце концов верховный визирь послал в Константинополь победное донесение. В ответ пришли награды за разгром русских. Поздравление визирю прислал и сам Наполеон: его замысел навязать России одновременно две войны, казалось, сбывался.
Суворов о Кутузове говорил: «Умён, умён, хитёр, хитёр… Никто его не обманет». И на этот раз ни свои, ни противник (что было самым важным) не поняли, к чему ведёт дело полководец. А он и не думал отказываться от уничтожения армии противника. Он придумал для этого вернейшее средство. И должно было пройти какое-то время, чтобы оставленный туркам Рущук стал для них дверцей в западню.
Как рассуждал Кутузов? Рассуждал он так: «Добить армию Ахмет-бея нечем, нет войск для этого. Но и спугнуть противника нельзя. Так пусть противник думает, что он силён, а мы его боимся. В такой уверенности, вполне вероятно, он кинется за нами на левый берег Дуная. Он из Рущука не уйдёт совсем – оставит там гарнизон. По частям противника бить способнее и вернее. Получат своё и те, что перейдут за реку, и те, что останутся в крепости. Правда, мнение обо мне самом изменилось, думают обо мне теперь плохо. Но я снесу всё. Выгода Отечества превыше моей собственной выгоды…»
Ахмет-бей поверил в то, что он победитель. Ведь в такое верить очень приятно. И как победитель он объяснил уход Кутузова слабостью русских, их большими потерями, недостатком боеприпасов, продовольствия. Но что-то удерживало визиря в Рущуке. То ли его беспокоило положение армии Измаил- бея, которую задерживали боями небольшие русские отряды. А может быть, были у него мрачные предчувствия. Лишь через два месяца, собрав 70 тысяч, Ахмет-бей приказал начать переправу.
Наблюдая за неприятелем, плывшим через Дунай, Кутузов сдерживал своих: «Пусть переправляются, только перешло бы их на наш берег побольше».
40 тысяч турок на левом берегу Дуная спешно возводили укреплённый лагерь, чтобы оттуда начать наступление. А в это время выше по течению в строгой скрытности на правую сторону переправлялся отряд генерала Маркова. В нём было 5000 пехоты, 2500 конницы и 38 орудий. Маркову надлежало внезапной атакой разгромить турок на правом берегу.
Удар русских конников, подкреплённый атакой пехотных каре, ошеломил турок. Просто в голову никому не приходило, что русские могут оказаться у Рущука, когда на другом берегу им грозит сам Ахмет-бей. Неприятель в короткое время был разгромлен и бежал.
Генерал Марков без промедления установил пушки у Дуная против турецкого лагеря и начал обстреливать его с тыла. Ударила по туркам артиллерия и с фронта. По реке – сверху и снизу – подошли 14 русских военных кораблей. Корабельные орудия повели обстрел неприятельских позиций с флангов.
Ловушка захлопнулась. Ахмет-бей был окружён.
Армия неприятеля частью была уничтожена, частью сдалась в плен. Турции ничего не оставалось, как просить мира у России.
Европа ахнула, узнав, чем кончилось сражение у Рущука. Легко представить, как был обескуражен и разгневан Наполеон, недавно поздравлявший Ахмет-бея с победой. «Поймите этих болванов турок, – возмущался император, – у них дарование быть битыми. Кто мог ожидать и предвидеть такие глупости!»
Наполеон напрасно в таком тоне говорил о турках. Через год с небольшим он, великий полководец, военный гений, сам оказался в подобном положении. Сражение у Рущука повторилось в сражении под Москвой – только размеры его были гигантскими. После Бородинской битвы Кутузов отступил к Москве и, как это ни было горько, отдал столицу неприятелю. Но Наполеон вошёл в неё, как Ахмет-бей в Рущук, уже побеждённым.
«Я баталию выиграл прежде Москвы, – говорил сам Кутузов, – но надобно оберегать армию, а скоро все наши армии, то есть Тормазов, Чичагов, Витгенштейн и ещё другие станут действовать к одной цели и
