проводами? Сколько выключателем ни щёлкай, они не загорятся, не разгонят темноту светом. Так и приказ командира останется пустым звуком, если армия – все её части до отдельного человека не связаны едиными правилами.
Во все времена главной заботой полководца был армейский устав. Полководцы старались придумать такие общие правила, чтобы выполнение их давало преимущество перед противником и в конечном счёте победу над ним. Можно поэтому сказать, что войну задолго до прямого столкновения армий начинают и ведут уставы.
В XVIII веке такая скрытая до поры до времени война шла между прусским уставом и уставом русской армии.
Прусский устав, прусские военные правила были придуманы Фридрихом Великим. В то время в Пруссии, как и во всей Западной Европе, армия была наёмной. В ней за деньги служили иностранные солдаты. Фридрих брал на пожизненную службу также ремесленников и крестьян, а когда приходилось туго, зачислял в войска осуждённых, и те отбывали наказание не в тюрьме, а в армии.
Такое воинство не было надёжным. При большой опасности оно бежало, спасая собственную жизнь. Перед сражением Фридрих не рисковал размещать свои войска в селении, близко от леса, он располагал их в чистом поле – иначе многие разбегались. А уж во время сражения за солдатами надо было глядеть в оба.
Это первая особенность, которую король учёл в своих военных правилах. Он ввёл жестокую муштру, телесные наказания и добился, что солдат боялся палки капрала больше, чем неприятеля. «От офицера до последнего рядового никто не должен рассуждать», – говорил этот военачальник.
Вторая особенность, принятая Фридрихом во внимание, – это усовершенствованное ружьё. Ружейный огонь уже приносил неприятелю значительные потери.
По прусским правилам войска выстраивались на поле боя двумя пехотными линиями – одна от другой в 150 – 500 метрах. Каждая линия состояла из трёх шеренг стрелков. Причём шеренги были очень длинные – до 2 километров. На флангах занимала обычное место конница.
Этот боевой порядок дал возможность прусскому королю видеть сразу всех своих солдат и вести по неприятелю огонь такой силы, какого нельзя достичь при ином построении. Стрелки залпами встречали атакующих – конницу ли, пехоту – и отбрасывали их. Преследовала отступавших конница. До рукопашных схваток дело почти никогда не доходило. «Там решает дело рядовой», – справедливо замечал Фридрих. А на инициативу рядового он не рассчитывал.
Фридрих Великий вспомнил, как Эпаминонд разбил при Левктрах спартанцев. И он стал усиливать один из своих флангов короткой передовой линией стрелков и короткой четвёртой линией – резервом. Получилось у него что-то подобное фаланге беотийцев, только вооружена она была не копьями, а ружьями.
Сильное атакующее крыло наносило удар по флангу противника, остальное войско сковывало его по всему фронту. Так Фридриху удалось одержать подряд несколько побед над соседями. Прусская армия стала считаться победоносной. Прусские правила начали вводить в своих армиях другие страны.
Эта военная мода проникла и в русскую армию: при царском дворе всегда хватало вельмож, преклонявшихся перед всем немецким. Хороший военный устав, введённый Петром I, стал забываться.
Против прусских порядков выступили лучшие полководцы России – Салтыков и Румянцев и даже Потёмкин. Самым же яростным противником всего прусского был Суворов. Суворов отвергал прусский устав не из-за упрямства или «квасного» патриотизма. Он нашёл в нём много изъянов, а главное – он видел огромную разницу между прусской армией и русской, между солдатом наёмным и солдатом, который защищает свою землю.
Суворов доверял своему солдату, знал, что солдат до конца исполнит долг перед отечеством. Поэтому полководец не боялся учить армию самостоятельности, инициативе. «Я велю вправо (идти), а должно влево – меня не слушать. Я велел вперёд, ты видишь (что нельзя)… не иди вперёд». Как это далеко от слов прусского короля о запрете рассуждать!
Надо отдать должное Потёмкину, который, будучи на посту главнокомандующего, разослал подчинённым командирам записку об одежде войск. Вот строки из неё:
«В Россию, когда вводилось регулярство, вошли офицеры иностранные с педантством тогдашнего времени; а наши, не зная прямой цены вещам военного снаряда, почли всё священным и как будто таинственным. Им казалось, что регулярство состоит в косах, шляпах, клапанах, обшлагах, в ружейных приёмах и пр. Занимая себя таковою дрянью, и до сего времени не знают хорошо самых важных вещей и оборотов, а что касается до исправности ружья, тут полирование и лощение предпочтено доброте, а стрелять почти не умеют. Словом, одежда войск наших и амуниция такова, что придумать почти нельзя лучше к угнетению солдат, тем паче, что он, взят будучи из крестьян в 30 лет возраста, узнаёт узкие сапоги, множество подвязок, тесное нижнее платье и пропасть вещей, век сокращающих.
…Завивать, пудриться, плесть косы – солдатское ли сие дело; у них камердинеров нет. На что же букли? Всяк должен согласиться, что полезнее голову мыть и чесать, нежели отягощать пудрою, салом, мукою, шпильками, косами. Туалет солдатский должен быть таков: что встал, то и готов. Если бы можно было счесть, сколько выдано в полках за щегольство палок и сколько храбрых душ пошло от сего на тот свет?.. Простительно ли, что страж целости отечества удручён был прихотями, происходящими от вертопрахов, а часто и от безрассудных?»
Прусская муштра, прусские мундиры, прусское отношение к солдату как к «механизму, артикулом предусмотренному», не нужны были русской национальной армии. Но, может быть, тактические формы пруссаков были хороши? Нет. Многокилометровые шеренги лишали войско способности маневрировать. Они могли передвигаться только в дневное время и только по ровной местности. Любой овраг или рощица разрывали их раньше, чем это намеревался сделать противник. При тщательном изучении вышло, что ружейный огонь прусских линий не так губителен, как казалось. Стрельба залпами больше действовала на нервы, больше пугала противника, чем причиняла ему урон. Пули ружей летели на 70 метров. А такое расстояние можно было преодолеть броском в промежутке между двумя выстрелами и атаковать штыками.
Всё это было учтено полководцами. Русская военная наука противопоставила прусским правилам свои.
Поскольку огневыми средствами нельзя было до конца решить исход сражения, Суворов важнейшее место в бою отводит штыковой атаке. Чтобы сражаться штыком, надо солдату быть сильным, храбрым, стойким. Такими качествами обладал русский солдат. В западных армиях штыковому бою не учили. Поэтому русская армия сразу получила перед ними неоспоримое преимущество.
«Пехотные огни открывают победу» – так считал Суворов. Но он отказался от прусской манеры стрельбы на испуг. Его солдаты учились прицельной стрельбе, когда каждый стрелок не просто палил по шеренгам неприятеля, а выбирал себе свою цель. «В деле… – писал Суворов, – скоро стрелять отнюдь не надлежит, а верно целить, в лучших стрелять, что называется в утку, и пули напрасно не терять».
В русской армии впервые были введены особые стрелковые команды – егерские (потом они появились у пруссаков, у французов и в других странах). Егеря стреляли отлично и только по индивидуальным целям.
После всех новшеств русский боевой порядок выглядел так:
