последовала пневмония. Это было глупо и несправедливо, поскольку, хотя Он и был великолепной сиделкой, к беспокойству относительно моего ужасного состояния прибавлялась тревога по поводу того, что я попала в руки к врачу-испанцу со средневековыми представлениями о медицине... Он постоянно приводил нас в изумление своими странными советами и процедурами, не говоря уже о его отвратительном английском...» Этого врача Голсуорси называл «лошадиным доктором из Гранады».
Даже на обратном пути случилась неприятность: из-за забастовки на железной дороге они добирались «окольными путями, А. задыхалась, прибыли в Мадрид и сразу же отправились в Прадо, что со стороны А. после 24 часов подобного путешествия было проявлением силы духа. Гойя вызвал у нас такой же энтузиазм, как и предстоящее возвращение домой...» Аде понадобилось просидеть «шесть недель в заключении в Гроув-Лодже», чтобы отойти от невзгод этого злосчастного зимнего отдыха.
Апрель 1920 года, наступивший вскоре после возвращения Голсуорси из Испании, должен был напомнить ему 1906 год – время головокружительных успехов. В Сент-Мартинз-тиэтр пошла его пьеса «Без перчаток», которая была принята публикой с восторгом: «Спектакль в среду прошел очень бурно, так как зрители сразу же почувствовали, что видят пьесу, выходящую далеко из разряда обычных, и потребовали, чтобы перед ними выступил автор, – и мистер Голсуорси весьма мудро и тактично выполнил это требование». Гарди написал Голсуорси, цитируя своего друга сэра Джорджа Дугласа, который сказал ему: «Я трижды смотрел действительно хорошую и прекрасно скомпонованную пьесу – это «Без перчаток» Голсуорси». Итак, на автора продолжали сыпаться поздравления, причем на сей раз пьеса приносила большие доходы и самому Голсуорси, и ее постановщикам, тогда как раньше его пьесы часто высоко оценивались критикой, но с материальной точки зрения имели незначительный результат. В конце месяца пьеса была опубликована в сборнике под названием «Пьесы: серия четвертая». В марте вышел в свет сборник эссе Голсуорси, который, несмотря на довольно сдержанные отклики прессы, был переиздан уже через месяц.
Пьеса «Без перчаток» была произведением, которое, несмотря на то, что его язык и идеи определены духом эпохи, выдержало испытание временем. Ведь проблема, поставленная в пьесе, актуальна и по сей день. Ее суть состоит в том, что семья нуворишей Хорнблоуэров собирается строить фабрику, что испортит вид из дома местных помещиков Хилкристов, которые из поколения в поколение владели этими не тронутыми цивилизацией местами. Конфликт усугубляется тем, что Хорнблоуэр видит, что миссис Хилкрист – сноб по натуре – подвергает остракизму его жену. Миссис Хилкрист довольно недостойным способом выясняет некоторые компрометирующие подробности из прошлого семьи Хорнблоуэров и угрожает рассказать об этом всем, если те не откажутся от строительства фабрики. Единственная положительная героиня в пьесе – юная и наивная дочь Хилкристов Джилл, которая сознает, насколько недостойно ведут себя обе семьи. Первой исполнительницей этой роли была актриса Мэгги Олбанези[121], которая умерла совсем молодой, и на смерть которой Голсуорси откликнулся следующими трогательными словами: «Нечасто смерть проливает кровь так напрасно».
Но дороже успеха пьесы для Голсуорси была его все возрастающая вера в новые книги о Форсайтах. В апреле Конрад, прочитав рукопись романа «В петле», писал ему: «Большое впечатление на меня произвели жизненный диапазон романа, непринужденность в раскрытии темы и (это чистая правда) подлинная красота этих страниц. О, мой дорогой друг! Книга действительно хороша. Великая сага...» Как много значила для Голсуорси эта трилогия, можно судить по его письму Грэнвиллу-Баркеру:
«Полагаю, что июльское воскресенье в 1918 году в Уингстоне, когда я вдруг осознал, что могу пойти дальше с моими Форсайтами и рассказать их историю еще в двух романах со связкой между ними, было самым счастливым в моей творческой биографии. А в целом «Сага о Форсайтах», изданная одной книгой, в которую войдут «Собственник», «Последнее лето Форсайта», «В петле», «Пробуждение» и «Сдается внаем», станет моим паспортом к берегам вечности, сколь бы ни было трудно его «визировать».
Голсуорси работал над этими двумя романами с такой решимостью, на которую не могли повлиять никакие внешние катаклизмы: роман «Сдается внаем» рос, вопреки болезням Ады, несмотря на занятость с репетициями пьесы «Без перчаток». После двадцати пяти лет творческой работы, завоевавшей ему прочное положение в литературном мире, принесшей определенный succes d'estime [122], он на сей раз шел к другим целям. Перед ним маячили «берега вечности».
Глава 31
СЕМЬЯ И ОБЩЕСТВО
Время опять торопило Голсуорси: ему необходимо было срочно заканчивать работу над «Сагой», так как 20 октября они отправлялись в Америку. На сей раз, если не считать постановок «Простака» в Канаде и «Без перчаток» в Нью-Йорке, это был скорее зимний отдых, чем деловая поездка. Голсуорси уже узнал на собственном опыте, сколь требовательна американская публика, как она ненасытна в отношении лекций, речей и приемов.
К счастью, лето 1920 года в Уингстоне прошло относительно спокойно. Роман «Сдается внаем» был вчерне закончен в начале сентября и доработан в Гроув-Лодже до середины октября, к их отъезду. Даже для Голсуорси, который никогда не вырезал из прессы отзывы на свои произведения и был довольно равнодушен к мнению публики, было ужасно обидно уезжать за два дня до выхода в свет романа «Сдается внаем» (22 октября). Ведь оценка этой книги была решающей для судьбы всей трилогии. Однако реакция критики и в Англии, и в Штатах вызвала разочарование. Ч. Э. Монтегю[123] в рецензии в «Манчестер Гардиан» отмечает, что война не помешала планам Голсуорси относительно «Саги о Форсайтах», и высказывает сожаление, что в трилогии нет «той напряженности, вызываемой изображением неких животных инстинктов», которая «заставила бы кровь быстрее течь по жилам книги».
Голсуорси пробыли в Америке и Канаде с октября по апрель 1921 года. Десять недель они провели на ранчо Сан-Исидро в четырех милях от Санта-Барбары. «Хозяйкой этого ранчо, состоявшего из множества разбросанных посреди апельсиновых и других деревьев маленьких бунгало, являлась английская леди миссис Харлей Джонстон, и атмосфера была очень домашней и уютной... Единственное, что омрачило наш прекрасный отдых, это бронхит бедной Ады, который очень мучил ее по ночам. Чуждаясь многолюдных сборищ, мы редко выбирались куда-нибудь, но время проводили чудесно». Голсуорси играл в теннис и много писал, хотя и не создал ничего существенного – несколько рассказов и пьесу «Семейный человек». Им пришлось также пережить небольшое землетрясение, «которое чуть не разрушило нашу спальню на втором этаже».
После двух месяцев, проведенных в Аризоне, в конце долгой зимы они ненадолго приехали в Нью-Йорк, где Голсуорси прочел две лекции и где они еще раз испытали на себе американское гостеприимство. Обратный путь в Англию на лайнере «Адриатика» проходил в весьма светской обстановке: они сидели за отдельным столиком для «избранных», среди которых были также супруги Дринкуотеры[124] и кузен Джона Фрэнк Голсуорси, тоже случайно оказавшийся здесь. 15 апреля они прибыли в Англию, а дома их «шумно приветствовал многоголосый хор собак и челяди».
Небезынтересен факт, записанный в тетрадь рукой Ады, но, несомненно, со слов Джона, что «важным событием того лета (1921 года. –
