ревности. Итак, он продолжает общаться с ней, своей новой пассией. Его прежние оправдания ложь, ложь… Он любит ее, полуженщину-полуробота, проклятую фурию с ослепительной улыбкой и киборгеничным лицом!
Рина резко соскочила с ручки кресла, подошла к стене и повернула выключатель.
Глубокой ночью Арно Кампа разбудил сигнал видеофона. Шеф полиции очнулся от короткого забытья, хрипло бросил:
– Слушаю.
– Докладывает агент 17. Гуго Ленц мертв, – сообщила мембрана.
Обсуждая причины смерти Гуго Ленца, медицинская экспертиза не смогла прийти к единому мнению.
Факты были таковы: доктор Ленц скончался вскоре после полуночи.
Каких-либо признаков насилия на теле Гуго Ленца обнаружено не было.
Непохоже было и на отравление ядом, хотя здесь мнения разошлись. Во всяком случае, в организме Ленца не было обнаружено ни одного из известных медицине ядов.
Гуго Ленц угас, как гаснет костер, в который забыли подбросить хворосту.
От жены Ленца ничего нельзя было добиться. На вопросы она не отвечала, лишь исступленно, не отрываясь, смотрела на Гуго и судорожно крутила перстень на пальце.
Дом Ленца оцепили.
Медики под наблюдением агентов трудились до утра. Но, как было сказано, к единому мнению прийти так и не смогли.
– Чудовищное переутомление, сердце не выдержало, – говорили одни.
– Доктора Ленца свел в могилу невроз, развившийся за последние три месяца, – утверждали другие и добавляли, защищая свою точку зрения: – Попробуйте-ка девяносто дней прожить под угрозой смерти, под дамокловым мечом, висящим над вами.
Вероятно, дни ожидания гибели психологически сломили волю к жизни.
По распоряжению президента была создана комиссия для расследования обстоятельств смерти доктора Ленца. Председателем комиссии была назначена Ора Дерви, начальник Медицинского центра страны.
Смерть физика Ленца, последовавшая точно в предсказанный срок, потрясла Ива Соича.
Значит, тюльпан, полученный Ивом Соичем, таит в себе отнюдь не пустую угрозу.
Пойти навстречу требованиям автора грозного письма? Свернуть работы в Акватауне, пока не поздно? Законсервировать скважину?
Остановить машины – дело нехитрое. А потом? Шумиха вокруг тюльпана спадет, конкуренты подхватят начатое Ивом Соичем и брошенное им дело, и главный геолог останется в дураках.
Нет, отступать поздно. Он вложил в Акватаун вес свое состояние.
Достаточно хотя бы немного замедлить темпы проходки глубоководной скважины – и он банкрот.
Не отступать надо – атаковать! Ускорить проходку. Взвинтить темпы как только можно. Не останавливаться перед новыми затратами. Закончить проходку раньше срока, отмеренного ему убийцей. Поскорее сорвать куш, купить спутник и перебраться на него. Там-то уж Ива Соича сам дьявол не достанет. Соич будет стрелять в любой корабль, который вздумает приближаться к спутнику – его священной собственности.
Там, на спутнике, он вволю посмеется над прежними страхами.
Сделает оранжерею. И непременно устроит клумбу с тюльпанами. Именно с тюльпанами, провались они пропадом!
В невесомости цветы растут хорошо…
К счастью, и он переносит невесомость неплохо в отличие от некоторых людей, которые в невесомости и часа не могут прожить.
По распоряжению Ива Соича в Акватауне был введен жесткий режим, сильно смахивающий на военный.
Геологи, проходчики, инженеры, киберологи, ядерщики не имели права подниматься на поверхность и вообще удаляться за пределы Акватауна.
Ив Соич запретил даже обычные походы акватаунцев за свежей рыбой. И вообще Ив Соич решил свести к нулю непосредственные контакты акватаунцев с внешним миром до тех пор, пока геологическая программа не будет полностью выполнена.
Работа в Акватауне шла днем и ночью. Впрочем, понятия “день” и “ночь” были весьма условны под многомильной океанской толщей, в царстве вечного мрака. Суточный цикл регулировался службой времени. “Утром” тысячи реле одновременно включали наружные панели на домах-шарах, прожекторы выбрасывали вдоль улиц ослепительные пучки света, тотчас привлекавшие глубоководных тварей, давно привыкших к возне под водой, ярче вспыхивали пунктирные лампочки, окаймлявшие дорогу к скважине.
Ровно через двенадцать часов все освещение, кроме дорожного, выключалось.
24 часа в сутки на дне впадины полыхало зарево. Время от времени из него вырастал оранжевый гриб, к потрясенную толщу воды насквозь пронизывала дрожь, Каждый направленный ядерный взрыв означал еще одна шаг вперед, в глубь Земли.
Ив Соич координировал работу проходчиков, зная поименно и в лицо чуть не каждого из трех тысяч акватаунцев.
