На сей раз Арно Камп припас для свободной минуты старинный сборник арабских стихов, который автор, как было сказано в предисловии, посвятил скакуну – своему четвероногому другу.
Камп раскрыл книжку наугад и стал читать с середины:
Парень, успокоившись, возобновил прерванный рассказ. Камп насторожился. Он продолжал сидеть, уткнувшись в книгу носом, словно начисто поглощенный чтением.
– Как он теперь у вас лекции будет читать? – спросил человек в комбинезоне, которого Камп мысленно окрестил рабочим, – так оно, впрочем, и оказалось.
– Лекции? Да как обычно, – пожал плечами парень.
– Когда у вас должна быть лекция Гуго Ленца? – спросил рабочий.
– Через три дня. Вот послушай, что мы решили устроить… – студент понизил голос. Пытаясь разобрать слова, Арно Камп неестественно вытянул шею вместе с книгой.
Молодой человек умолк, схватил рабочего за руку, они поднялись и быстро пошли по аллее.
Пройдя несколько шагов, юноша оглянулся, затем сказал рабочему что-то связанное с Арно Кампом, причем явно нелестное.
Камп смотрел на две удаляющиеся фигуры. Брать их не имеет смысла, решил он. Вроде бы непохожи на коммунистов… В конце концов, оба пекутся о безопасности доктора Ленца, следовательно, их заботы совпадают с интересами полиции.
И еще одно. Шеф полиции усмехнулся, поймав себя на мысли о том, что раньше трех месяцев с Гуго Ленцем ничего не случится. Преступник будет придерживаться срока, указанного в письме: недаром же он вписал этот срок от руки в печатный текст.
Непонятно, откуда взялась эта уверенность Кампа: ведь никаких сведений успокаивающего характера по делу Гуго Ленца он не получил. Первый день расследования ничего не дал…
Арно Камп захлопнул книгу, полюбовался немного обложкой, на которой был изображен скакун с развевающейся гривой, и пошел к выходу.
Гуго Ленц вышел из машины и поднялся в дом. Походка его говорила о том, что человек смертельно устал, но не сломлен выпавшими на его долю испытаниями.
– Сумасшедший день, – сказал Гуго, целуя жену. – С утра поехал с этим проклятым письмом; в Ядерном опять не ладится, а тут еще новый сотрудник, пришлось вводить в курс дела; ускоритель барахлит…
– На тебе лица нет, – сказала Рина. – Садись. Ужин будет через пятнадцать минут.
Дверь отворилась, и Робин вкатил в комнату тележку с едой.
– Будешь ужимать? – спросила Рина.
– Дорогая, йоги не советуют есть на ночь, – улыбнулся Гуго. Но улыбка получилась жалкой.
– Раньше ты не следовал их советам. Ступай, Робин, я позову тебя, когда нужно будет, – сказала Рина, и Робин укатил тележку.
Рина погладила камею на своем пальце и встала. Вслед за ней поднялся и Гуго.
– Пойду поработаю немного, – сказал он. – На сон грядущий. Если верить письму, мне нужно торопиться…
– Не шути так. Не надо, – попросила Рина.
Их совместную жизнь можно было сравнить с хорошо налаженным механизмом. Мелкие ссоры не могли разладить его. Если Гуго Ленцу по работе приходилось вдруг мчаться на испытательный полигон, приткнувшийся где-нибудь в потаенном уголке страны, они ехали вместе.
Их тяготил даже один-единственный день, проведенный в разлуке.
Рина привыкла быть его тенью, угождая малейшему желанию Гуго.
Детей у них не было.
Так проходили дни и месяцы, незаметно стыкуясь в годы. И вдруг что-то нарушилось в отлично налаженной машине.
Все началось третьего дня. События той ночи врезались ей в память настолько, что Рина могла бы воспроизвести их в мельчайших подробностях.
Они уже легли спать, и Рина успела задремать, когда Гуго вдруг вскочил.
– Есть одна идейка! – сказал он. – Пойду набросаю, а то улетучится. Спи!
Гуго торопливо поцеловал ее и поспешил в кабинет.
Рина погасила бра.
Долго лежала в темноте с открытыми глазами.
Незаметно Рина уснула.
Потом вдруг проснулась как от толчка.
Гуго в спальне не было. Мерцающие стрелки показывали третий час.
Сердце сжалось предчувствием беды.
