надземной космической станции. Он медленно спускался на посадочную площадку — кто-то возвращался на Землю из Космоса. Тормозной ракетный двигатель был выключен, и конусообразная белая кабинка ракетовертолета планировала, распустив над собой веер лопастей воздушных винтов. Ее сильно сносило ветром, но пилот наклонил винты, спланировал боком, выровнялся над самой площадкой и сел мягко и точно.
— Умеет! — отметил Алешкин.
Из кабинки первым выпрыгнул пилот в голубом скафандре работников Ближнего Космоса. За ним выбрались еще три космонавта, двое в оранжевых костюмах и один в синем. Оранжевых встретили женщины, синего не встречал никто, но и ему досталось по поцелую. Потом все направились к служебному зданию Космопорта. Алешкин помнил: когда он заканчивал среднюю школу — каких-то семь-восемь лет назад, — космонавтов встречали толпы народа, тогда каждое возвращение было событием. Теперь это стало будничным делом, ежедневно на космодром прилетали люди, и теперь только экспедиции, с далеких трудных планет, вроде Юпитера или Плутона, встречали в праздничной обстановке. К ракетовертолету подкатил автопогрузчик — небольшая самодвижущаяся платформа на резиновых колесиках, с суставчатой грузовой клешней — очень похожей на рачью. Пилот вытащил из грузового отсека какой-то длинный сверток в пластикате, автопогрузчик ловко подхватил его, уложил на платформу и шустро покатил к люку подземного склада.
Алешкин допил свой «Тропический» и, взглянув вниз, увидел синьора Паппино.
Он стоял возле люка, заложив руки за спину, с таким видом, будто он ждет здесь уже давно, хотя всего пять минут назад его там и в помине не было.
Алешкин вышел на поле.
Увидя его, сеньор Паппино кивнул и, не прибавив ни слова, подошел к открытому люку склада и спустился по пандусу вниз. Видимо, это означало, что Алешкину следует идти за ним. Но это же можно было понять как предложение дожидаться его здесь. Алешкин, после небольшого колебания, пошел следом, пропустив вперед автопогрузчик, который, проходя мимо, предупреждающе коротко гуднул — в его автомате имелся биоанализатор, и если поблизости находились люди, он двигался с повышенной осторожностью.
На складе было прохладно. Горели бледно-фиолетовые светильники. Пахло бензоридином — горючим для ракет Малого Космоса.
Возле стеллажа с космокостюмами стоял синьор Паппино. Он смотрел куда-то влево и вниз, и Алешкин не сразу разглядел, что там лежит.
Алешкин подошел ближе. Синьор Паппино немного посторонился. Алешкин пригляделся. Потом опустился на одно колено.
— Великий Юпитер! — сказал он.
Перед ним лежал ТУБ.
Когда-то полированный метапластик корпуса покрывали дымные языки въевшейся копоти и серые нашлепки полурасплавившегося гранита. Усики локаторов на голове были смяты и оплавлены. Опущенные защитные шторки на объективах видеолокаторов походили на закрытые веки; к шторкам прикипели брызги расплавленной лавы. Правая рука, выбитая из шарового шарнира, была прикручена к корпусу проволокой.
Алешкин увидел на правом плече номер… номер 12!..
Это был тот самый ТУБ…
Без всякой надежды на успех Алешкин включил клавишу главного выключателя, попробовал кнопку биоуправления.
Все было напрасно.
— Бедняга! — Алешкин поднялся. — Здорово ему попало.
— Здорово?.. — не понял синьор Паппино.
Конечно, у него было мало практики в разговорном русском языке, и Алешкин повторил по- итальянски.
— Да, — сказал синьор Наппино. — Он сильно повредился. Его списали со станции на Венере.
— Нужно отправить его на завод, — сказал Алешкин, — Может быть, там сумеют восстановить.
— Может быть, — согласился синьор Паппино. — Даже вероятнее всего, что там его сумеют восстановить.
Он сказал таким тоном, что Алешкин сразу понял: от него ожидали других слов. Он также понял, что лежащий у его ног разбитый, искалеченный ТУБ и есть TOT случай, который позволит показать Алешкину свои способности в кибернетике.
Восстановить поврежденного ТУБа кустарным способом?..
Алешкин понимал, что это значит, и с великим сомнением уставился вниз, под ноги.
— Да, — продолжал синьор Паппино. — Если его отремонтируют на заводе, то он в состав станции «Луна-38» уже не попадет. Его нам просто не дадут. И вы это знаете. А он бы так нам помог на Луне. В этом полугодии ожидаются метеоритные дожди, а панцирь ТУБа не пробивают мелкие метеориты.
Алешкин все это знал. — Что ж, в конце концов следует подтвердить характеристику, выданную ему Институтом.
Синьор Паппино тоже кивнул головой и сказал, что Алешкин может занять для своей работы целый коттедж, который отведен для состава станции «Луна-38» и в котором пока никто не живет. Что в его распоряжений «Кентавр» — стоит здесь на площадке, — а инструменты и материалы выдаст техотдел космодрома — уже обо всем договорено.
Автопогрузчик послушно подъехал подхватил ТУБа, отвез его на автоплощадку и так же легко засунул на заднее сидение «Кентавра». Алешкин поправил подвернувшуюся руку ТУБа, хотел проститься с синьором Паппино, но тот уже ушел.
3
Несколько десятков типовых коттеджей, собранных из разноцветных блоков, вытянулись в ряд, образуя последнюю улицу городка, улицу Плутона… Полоса гибридных кипарисов отгораживала улицу от степи, защищая ее от летних суховеев и зимних буранов. Коттеджи были одноэтажные и просторные — места в городке хватало, он еще не начал тянуться вверх, как растение, лишенное солнца.
Коттедж Алешкина оказался крайним. Он стоял немного в стороне, его окружал маленький садик из цветущих флоксов, канн и гибридных кустарников, — роскошь, которую могли себе позволить только жители просторного городка Космопорта.
Планировкой коттеджа Алешкин остался доволен.
В гостиную выходили двери четырех комнат; в каждой стоял отличный ДК-8 (диван-кровать) последней модели и такой же РСУ-2 (рабочий стол универсальный).
На кухне в холодильнике имелся богатый набор консерватов, а возле фоновизора карточка с номерами АБО (ателье бытового обслуживания), которое могло доставить на дом все, начиная от витаминных бутербродов и кончая электромобилем для личного пользования.
При коттедже имелся просторный гараж для «Кентавра». Алешкин решил использовать гараж как мастерскую. «Кентавр» мог постоять пока и под окнами на улице.
В гараже Алешкин обнаружил велосипед — старинную, неведомо как попавшую сюда двухколесную конструкцию. На мотоциклах Алешкин, конечно, ездил, но на велосипедах — никогда. Он тут же взгромоздился на него, тут же свалился и понял, что для освоения ему нужна площадь побольше.
Он выдвинул на середину гаража верстак. Пылесосом очистил стены и пол гаража, застелил верстак пластиковой простыней. Потом вернулся к «Кентавру», с трудом выволок тяжеленного робота с заднего сидения, перехватил его за голову — так было удобнее всего, приволок в гараж и кое-как завалил на верстак эту груду деталей — нелепый механический труп.
— Ничего! — сказал он. — Ты у меня еще оживешь. Ты у меня еще зашевелишься как миленький.
Алешкин хорошо представлял себе трудности, которые его ожидают, когда он начнет
