человечества надолго, если не навсегда.
Кэд наклонился, медленно поднял контейнер.
Он шагал медленно-медленно, стараясь уловить момент, когда квази-мозг выключит двигатели, ему не хотелось падать в воду. Вероятно, он очнется еще раз, но его затянет песком, и ему трудно будет выбраться с контейнером на берег.
Он упал в пещере…
На этот раз кибердогика включилась ночью. Кэд с трудом определился в пространстве. OH сидел в пещере, у самого входа, привалившись спиной к скале. Контейнер лежал на его коленях. Кэд хотел спихнуть контейнер и встать… и не смог.
Двигатели не включались.
Вокруг спали люди, он хорошо видел их во тьме — его инфракрасное зренье еще работало. Они сами затащили в пещеру пневмолитовые плоты и приспособили их вместо матрацев. Спали беспокойно, ворочались, вскрикивали — первый день их настоящей жизни был наполнен таким количеством новых событии!
Свернувшись клубочком, рядам с Кэдом спала пепельноволосая девушка. Щеки ее блестели от сока ракушек, на губах налипли крошки перламутровой скорлупы. Напряжение аккумулятора снижалось, на видеоэкраны то и дело набегала мутная дымка. Когда она исчезала, Кэд видел в просвет входа в пещеру далекое ночное небо с яркими незнакомыми созвездиями Не умолкая, шумел ветео впальмовой роще. С глухим стуком шлепались на песок тяжелые плоды.
Они падали всю ночь.
Кэд еще увидел, как взошло солнце. Как проснулись люди, полезли в залив за ракушками, разбрелись по берегу. Рыжебородый юноша поднял с земли странный плод. Содрал рыхлую волосатую оболочку. Под ней оказалась плотная скорлупа ореха. Юноша вертел орех в руках и. соображал. Он думал долго, потом наконец доложил орех на камень и ударом другого камня разбил скорлупу. Ковырнул пальцем белую мякоть ядра, подцепил кусочек, пожевал, вначале нерешительно, затем с аппетитом, причмокивая от удовольствия. Пепельноволосая девушка смотрела, как он ест. Ей тоже захотелось попробовать, но попросить она не решалась.
Юноша заметил ее, нахмурился. Отвернулся. Потом вдруг протянул ей недоеденный плод. Девушка растерялась, он сунул орех ей в руки и пошел искать себе другой. Кэд еле-еле различал их слабеющими экранами. Он вспомнил, что отцом юноши был главный конструктор завода квомов…
Потом его экраны потухли и больше не включались.
По ожесточенным цепям киберлогики еще бродил слабенький затухающий импульс, привычно раскладываясь на слова главной заводской НАДпрограммы:…люди… должны… жить…
Потом погас и он.
Кэд тихо погрузился в глухую безмолвную тьму…
ПУСТАЯ КОМНАТА
Старый завод ракетного оборудования доживал последние дни.
В эпоху начала освоения космоса завод считался вершиной технической мысли в ракетостроении, но со времени его пуска прошло три десятилетия, и сегодня он подлежал сносу как безнадежно устаревший.
Рядом было выстроено новое громадное здание, и многие цехи уже разместились в новых просторных корпусах. Скоро бригада рабочих-роботов ультразвуковой пушкой разобьет стены старого завода, мусор уберут грузовые вертолеты, и на этом месте появится сквер с плавательным бассейном. Пройдет совсем немного времени, и все забудут, что здесь когда-то стоял завод, где собирали первые двигатели для межпланетных кораблей.
Комната была пуста. Они стояли возле окна.
На подоконнике валялись окурки сигарет; цех герэдепластика, где отливались скафандры для звездолетчиков, находился рядом, а курительная комната была дальше по коридору, и кто очень торопился, забегал покурить сюда, в пустую комнату.
Но эти не курили. Они стояли неподвижно, совсем: неподвижно. И обменивались информацией.
Разговаривали, тихо, едва слышно. Один из них хрипел, а другой заикался. Но они понимали друг друга хорошо.
— Ты… давно… здесь стоишь?.. — спросил тот, который хрипел.
— Д-давно… Я повред-дился… Ремонтировал высоковольтный д-диполь под напряжением.
— Почему… не выключил… ток?
— Сметанкин не велел, не хотел останавливать цех. Я попал под разряд. Обгорели, д-два пальца на руке. Не могу д-держать инструмент.
— У меня… не работает… спина, — пожаловался тот, который хрипел. Чистил трубы в колодце…
— Нам нельзя работать в воде.
— Сметанкин приказал.
— Почему он не послал РБУ?
— Сметанкин сказал: РБУ посылать опасно. Колодец старый, может обрушиться. Я пять часов работал в воде… Сам не мог выбраться… Вытащили лебедкой… Я перестал сгибаться. Шипунов помазал сустав, постукал, — и я опять пошел работать.
— Шипунов хороший.
— Сегодня помогал строителям… Они уронили баку… Повредили мне спину… Я опять перестал сгибаться, и меня убрали.
По коридору легко и часто простучали каблучки.
Скрипнула дверь.
— Никого, зайдем.
— Ох!..
— Чего ты?
— Напугалась. Вон, стоят….
— Ну и пусть стоят. Это из бригады Сметанкина… Закрой дверь, а то войдет кто-нибудь из мужчин.
Щелкнула задвижка. Зашуршала оберточная бумага.
— Смотри, какая прелесть! Примерь.
— Платье придется снять.
— Снимай… Давай я помогу… Где это ты успела загореть?
— На космодроме. Целую неделю устанавливали новый локатор на сигма-кристаллах.
— Хорошо работает?
— Не очень. Не стабилизируются рефлексные токи в магнитных ловушках… Застегни-ка мне пуговочку…
У окна продолжался тихий разговор:
— Сходи к Шипунову, — сказал тот, который хрипел. — Покажи руку.
— Ходил… Д-два раза. Шипунова уже нет. Там Прохоров.
— Что сказал?
— Б-барахло… Не стал смотреть… сказал: нечего время тратить… что я старое б-барахло. Ты не знаешь, что такое б-барахло?
— He знаю… Шипунов так не говорил…
