уверенно выдерживала обстрел. Закутанный в переливающийся всеми цветами радуги полупрозрачный пузырь силового поля, крейсер отчаянно тормозил и пытался развернуться. Если бы у него это получилось, то он имел бы неплохие шансы выйти за пределы системы туда, где гравитационное воздействие звезды перестало бы мешать, и, запустив гиперпривод, вырваться из-под губительного огня. Это имперские корабли могли вести бой в любом режиме, сейчас же запущенные маршевые двигатели означали прекращение огня – на таких скоростях нынешние орудия становились бесполезны. Тарги тоже прекрасно это понимали, равно как и то, что они ошиблись, слишком рано открыв огонь. Впрочем, это было их стандартной тактикой, прописанной во всех уставах. Также они, похоже, понимали, что если крейсеру удастся уйти, то им, в свою очередь, придется подрывать базу и сваливать куда подальше, потому что на смену старому крейсеру придет пара линкоров-перехватчиков, и в бою против них шансов у одинокого рейдера не будет. Именно поэтому они отчаянно форсировали двигатели – в спектре их выхлопа были прекрасно видны цвета, указывающие на перегрев.
Уйти крейсер не успевал. Совсем чуть-чуть, но не успевал – Петр ясно видел, что линкор успеет приблизиться достаточно, чтобы разрушить силовое поле прежде, чем крейсер завершит разворот. Пожалуй, его капитан совершил ошибку – надо было не тормозить, а, наоборот, разгоняться, одновременно плавно меняя курс. В этом случае крейсер неминуемо попадал бы под плотный огонь с линкора, но зато имел шансы проскочить и вырваться из гравитационного колодца звезды до того, как линкор развернется. Если, конечно, во время этого маневра его не разнесут на атомы. Торможение выгадывало лишние секунды и даже минуты жизни, но лишало шансов на удачный исход боя, то есть на выживание. Если, конечно, линкору что-нибудь не помешает.
Петр усмехнулся и привычным уже движением положил руки на штурвал. Что ж, он, конечно, надеялся выжить, когда залезал в спасательную капсулу «Меркатора», но никогда потом не забывал, что живет в долг и что жизнь его оплачена жизнью погибших товарищей. Выходит, это была только отсрочка – пора было отдавать долги. Пальцы сжались, потом разжались, в очередной раз привыкая к ощущению власти над машиной, а затем бот рванулся вдогонку вражескому линкору, одновременно окутываясь маскировочным полем. Именно оно, предназначенное для скрытого прохода через системы противокосмической обороны, и дало ему возможность подойти на ничтожную дистанцию незамеченным для примитивных систем обнаружения таргов и отсалютовать их кораблю в упор из всего, что имелось на борту.
Напрасно, ох напрасно курсант сомневался в возможностях вооружения своего кораблика. Да, его орудия были предназначены для поддержки десанта, но создавались-то они в иную, более развитую и цивилизованную эпоху, а раз так, просто обязаны были бороться с любым препятствием, возникшим на пути десанта. Они должны были справляться и с силами противокосмической обороны, и с бронетехникой, и с утыканными пушками дотами, и, возможно, с тем, что нынешние военные и представить себе не могли. Первый залп получился не просто впечатляющим – он был страшным. Струя огня, как консервную банку, вскрыла броню линкора, который ради увеличения ускорения отключил силовую защиту, перенаправив всю энергию на двигатели. Сейчас это вышло ему боком – удар, похоже, не только проломил броню, но и проник глубоко в нутро корабля, разворотив переборки и повредив или систему управления, или даже какой-нибудь из двигателей. Из пробоины моментально вырвался сноп воздуха, насыщенного раскаленной металлической пылью, а сам линкор начал резко отклоняться от курса.
Тем не менее ответ таргов не заставил себя ждать. Моментально запустив защиту (скорее всего, это сделала автоматика – живые существа просто не успели бы среагировать), линкор ответил боту всем бортом, и тут Петру оставалось только поаплодировать имперским конструкторам, воткнувшим на столь маленький корабль генератор силового поля, по мощи мало уступающий крейсерскому. Ну да, бот должен был нести десант к планете под обстрелом, а стало быть, ему нужны были и поле, и броня. Конечно, против орудий даже этого линкора они не были защитой, однако поле погасло только после второго залпа, когда Петр успел выстрелить еще трижды, один раз даже с пробитием вражеского поля, в результате чего линкор украсился еще и неопасной, но неприятной дырой в носовой части, лишившись заодно уж одной из башен противоминной артиллерии.
Впрочем, это был последний успех Петра. В следующий момент на его бот обрушился такой удар, что поле погасло и не спасла никакая броня. Словом, после попадания под бортовой залп линкора бот был полностью выведен из строя и мог лишь бессильно кувыркаться в пространстве. Сам же курсант был оглушен и валялся без сознания, спасло его лишь то, что кабина пилотов была бронирована, наверное, лучше, чем боевая рубка нынешних крейсеров. Впрочем, даже будь он в сознании, это ему не помогло бы – все наружные средства наблюдения были уничтожены и он все равно не смог бы видеть, как крейсер, воспользовавшись паузой, все-таки развернулся и, вырвавшись из-под обстрела, начал разгон. Как раздосадованные тарги, погасив скорость, начали разворот, чтобы хотя бы добить испортившего им всю охоту мелкого нахала. И как навстречу им вышел до того скрытый маскировочным полем имперский линкор – страх и ужас прошлого, возвращающийся из небытия в большую политику.
Линкор таргов открыл огонь первым, однако успеха ему это не принесло – лишь несколько тусклых вспышек, бессильно растекшихся по невидимой силовой броне «Янычара», показали, что канониры у таргов неплохо обучены и не зря получают надбавку к жалованью. А потом имперский корабль ударил один- единственный раз. Этого как раз хватило для того, чтобы вражеский линкор сплющило до состояния тонкого, не более десятка миллиметров, металлического блина – искинт, не мудрствуя лукаво, в упор ударил по таргам из главного калибра.
Когда Петр пришел в себя, он несколько секунд не мог понять, где он и что с ним. Вернул его к реальности голос искинта:
– Ну что, пришел в себя, герой, якорем тебя по голове?
Только тут до курсанта дошло, что смутно знакомое помещение, в котором он находится, не что иное, как медотсек «Янычара», в котором его уже однажды вытаскивали с того света.
– Да ты не притворяйся раненым лебедем – тебя даже не поцарапало, считай, только приложило о переборку слегка. Настя, можешь заходить, очнулся твой… Ладно, не буду при женщинах выражевываться, но я бы его на месяц на гауптвахту посадил.
– Чем кончилось-то? – спросил курсант через пару минут, сумев наконец выбраться из объятий Насти с одной стороны и облизывания Мурзиком с другой.
– Чем-чем… Размазал я этого придурка – вот чем, – фыркнул искинт.
– Зачем?
– Империя своих не бросает, я тебе это уже говорил, кажется, так что будем считать это последним экзаменом на профпригодность. А крейсер твой уйти успел, так что скоро сюда явится целый флот. Эх, втравил ты меня в неприятности.
– Ничего, отобьемся…
– Отобьемся, конечно, куда мы денемся. Только как дальше быть?
– Да просто… Гм, я никогда не поверю, что ты не продумал это.
– Продумал, конечно. И теперь ты мне уже два раза должник. Будешь отрабатывать.
И искинт весело захохотал.
