разумеется, тут же включилась в погоню, оставив с транспортами обоих «Снегирей» — толку от них в бою, конечно, не то, чтобы мало, но вот броня у них была одни название и риск получить в бою серьезные повреждения в данном случае заметно превышал выгоды. А вот «Ганнимед» в бой пошел на всех парах — Виктору очень хотелось воспользоваться случаем и поднатаскать экипаж, в первую очередь молодых, в бою. Совместный бой — он, знаете ли, сплачивает, в реально воевавшем подразделении сразу выстраивается иерархия и снимаются многие внутренние конфликты.
Преследователи, как и преследуемые, сразу разделились, но, поскольку численно русские все же уступали американцам, то кто-то наверняка ушел, а кому-то и не повезло. Вот такие невезучие попались и Виктору, причем сразу двое. Два легких крейсера — не противники ТАКРу, даже когда он не задействует драккары. Ну да задействовать сейчас Виктору было и нечего — единственная имеющаяся у него на борту машина, приспособленная к космическому бою, вряд ли имела шансы продержаться под сосредоточенным огнем двух крейсеров хотя бы минуту. Увы, авиагруппа была заточена на планетарные, а не на космические операции, поэтому приходилось рассчитывать на артиллерию и ракеты. Впрочем, этого было более чем достаточно.
Американцы, видимо, тоже понимали, что, как только «Ганнимед» выйдет на дистанцию эффективного залпа главного калибра, им останется только мольться о быстрой смерти, чтобы погибнуть в бою, а не медленно задыхаться в скафандрах среди обломков кораблей, поэтому их курс был предсказуем и вполне логичен — в пояс астероидов, по наикратчайшей траектории. Там их маневренность давала неплохие шансы скрыться от могучего, но слишком массивного ТАКРа, а при удаче и ему самому бока намять. Однако слишком разгоняться здесь, внутри системы, им было едва ли не опаснее, чем вступать в схватку — слишком много метеоров, которые на большой скорости в лучшем случае просто прошьют слабобронированные корпуса насквозь, в худшем — разнесут корабль в клочья. В этом смысле «Ганнимед», прикрытый тяжелой броней и несущий мощную зенитную артиллерию, способную уничтожить крупные метеоры на большой дистанции, имел явное преимущество и довольно быстро настигал беглецов. Пытаясь его задержать, американцы выпустили торпеды, но только без толку истратили боезапас — готовому к бою тяжелому крейсеру сбить торпеды, идущие с большой дистанции не составляло труда. Скорее, это тренировка для артиллеристов, не более.
Как только чуть отставший американский крейсер оказался в зоне поражения, Виктор приказал открыть огонь. Ему беречь боезапас смысла не было — главный калибр «Ганнимеда» лупил антиматерией, которая генерировалась в момент залпа и, следовательно, боезапас зависел только от энергетических ресурсов корабля. А уж эти ресурсы были, если честно, даже запредельными. Новенький реактор был куда мощнее, чем требовалось — видать, «на вырост» такой поставили, чтобы при следующей модернизации не менять. Поэтому носовые орудия ТАКРа открыли плотный огонь, надеясь если не попасть (на такой дистанции это было затруднительно), то хотя бы сбить американца с курса. Однако новичкам везет и уже после второго залпа командовавший носовыми батареями мальчишка с лейтенантскими погонами, радостно улыбаясь, со всем энтузиазмом, характерным для семнадцатилетнего стажера, доложил, что цель поражена. Виктор в первый момент даже не поверил, для парня это был первый бой и он мог принять желаемое за действительное, однако первый же взгляд на экран обзора убедил его в обратном — американский крейсер, кажется, типа «Блэкстар», хотя на такой дистанции можно и ошибиться, явно был не в лучшем состоянии. Его двигатели еще работали, но управлять кораблем, похоже, было некому — в носовой части крейсера четко различалась дыра, окутанная медленно рассеивающимся и превращающимся в жиденький хвост наподобие кометного облаком из ледяных кристаллов. Поманипулировав с настройкой и увеличив разрешение до предела, Виктор смог оценить масштабы повреждений. Удар антиматерии явно лишь зацепил американца, но этого «лишь» хватило, чтобы просто срубить кусок обшивки, оставив на ее месте дыру величиной с ворота, а заодно оплавив всю носовую часть крейсера и выведя из строя системы управления и наведения. Конечно, если находившиеся в рубке были в скафандрах, у них оставался шанс уцелеть, но шанс был какой-то хлипкий, несерьезный.
«Ганнимед» чуть отклонился — Виктор хотел, не сильно приближаясь к отчаянно и бестолково плюющемуся огнем американцу (даже без прицелов сдуру и попасть могут), задействовать бортовые орудия. Можно было, конечно, добить крейсер и из носовых орудий, хватило бы и одного удачного залпа, но Виктор хотел, чтобы потренировались и другие артиллеристы. Когда еще снова выпадет такая вот обстановка, приближенная к боевой?
Однако, едва крейсер окончательно утвердился в прицеле, раздался предостерегающий возглас старпома. Сорокалетний капитан-лейтенант, участвовавший не в одной стычке, обладал опытом таких боев и, пока капитан увлеченно тренировал артиллеристов, не забывал поглядывать по сторонам и оценивать обстановку. Ничего удивительного, что именно он заметил опасность и предупредил о ней своего молодого и слишком увлекающегося командира, а дальше настал уже черед Виктора принимать решение. Хотя именно решения он умел принимать мгновенно — сказывалась большая практика.
Оказалось, что второй крейсер, вместо того, чтобы воспользоваться лишними секундами, которые давал ему маневр «Ганнимеда», и попытаться разорвать дистанцию (это его все равно вряд ли спасло бы, но все же давало хоть какой то шанс или, как минимум, несклько секунд жизни) резко сбросил скорость и начал разворот. Похоже, что их командир, в отличие от большинства американцев, готов был погибнуть, но не бросить товарища. Да, редкое для американцев качество, и оно внушало уважение.
Окинув взглядом изящный остроносый силуэт, который четко совершил маневр разворота и лег на курс перехвата, Виктор скомандовал открыть заградительный огонь. Как и предполагалось, американец легко уклонился от залпов с дальней дистанции, и его маневр был вполне предсказуем — отвернуть туда, где плотность огня минимальная. А еще секунду спустя прямо перед ним взорвалась ракета с хитрой-хитрой начинкой. По сути, это был достойный наследник электронной бомбы — оружие, вызвающее нарушение, иногда фатальное, в работе любого электронного устройства. То же произошло и здесь — американский крейсер явно был защищен от такого рода ударов, но копье всегда может пробить щит, хватило бы силы удара. Здесь были задействованы мощности, которые для американского корабля были явно запредельны и в результате удар минут на пять парализовал крейсер. Пять минут — слишком большой срок в космическом бою. За это время ТАКР ловким маневром лег на параллельный с американцами курс, уравнял скорости и навел орудия в упор.
Конечно, велик был соблазн взять американца на абордаж — команды кораблей всего мира просыпались в холодном поту при одной мысле о рукопашной схватке с русскими, и, будь у Виктора опытный экипаж, он так бы и поступил, однако у него была молодежь и, даже с учетом непревзойденных русских боевых скафандров, успех схватки был весьма сомнителен. Поэтому он просто навел орудия и, как только крейсер начал подавать признаки жизни, предложил американцам сдаться. В такой ситуации воистину царское предложение. Особенно с учетом того, что второй американец или, точнее, американский недобиток, похоже, решил лечь в дрейф — его маршевые двигатели разм перестали работать, зато маневровые были переведены в режим торможения. Это было, в принципе, вполне адекватным решением, до пояса астероидов оставалось слишком малое расстояние, чтобы попытаться на неисправном крейсере его обогнуть, а лезть в него с поврежденной системой управления и искореженными радарами являлось лишь особо извращенной формой самоубийства.
«Наши бы рискнули» с непонятными для самого себя чувствами подумал Виктор и внимательно посмотрел на второй крейсер, замерший в прицеле. Американцы, видимо, хорошо понимали, что любая попытка навести на «Ганнимед» орудия будет русскими немедленно засечена и пресечена самым решительным образом. Об этом им недвусмысленно говорили орудия «Ганнимеда», наведенные на их корабль и способные одним залпом превратить его в облако высокотемпературной плазмы. Кстати, теперь было ясно, почему крейсер не пытался спастись, пока товарища расстреливают, а пошел ему на помощь — на броне, рядом с американской звездой, сиял тевтонский крест. Похоже, предки командира корабля был выходцами из Германии, в последнее время у янкесов вошло в моду гордо выставлять напоказ свою национальную принадлежность, похоже, национализм в США набирал обороты. А немец, пусть даже родившийся в Америке — это совсем не то, что потомок первых колонистов, нищих авантюристов и бандитов без каких-либо традиций чести. Немец, что там про него ни говори, это воин и действия, немыслимые для американца, для него так же естественны, как сон или завтрак. Ну обязан он так поступить, и все тут, в этом немцы всегда походили на русских, и поэтому немцы в любой войне были или верным союзником, или страшным врагом. С другой стороны, те же немцы всегда отличались рационализмом, и поэтому сейчас,
