которой сам едва не погиб? Однако же, изгибы человеческой логики неисповедимы. На Виктора теперь смотрели, как на героя, причем, вопреки всему, если верить доктору, рассказавшему Виктору об этом, за адмиралом все более прочно закреплялась репутация непобедимого. Очень интересно и не слишком понятно, однако это, похоже, было уже данностью.
Виктор еще несколько часов лежал в полном одиночестве, пытаясь разобраться в нынешнем положении вещей, пока, незаметно для себя, не провалился в глубокий, спокойный сон.
Глава 12
Не хватайтесь за чужие талии,
Вырвавшись из рук своих подруг!
Вспомните, как к берегам Австралии
Подплывал покойный ныне Кук,
Там, в кружок усевшись под азалии,
Поедом — с восхода до зари —
Ели в зтой солнечной Австралии
Друга дружку злые дикари.
— Благодарю вас, профессор, — Виктор устало потер лоб. — Вы можете идти.
Директор института Исследования Пространства, который объединял фактически все исследования, связанные с внешними цивилизациями, недоуменно поднял бровь. Он, несомненно, ожидал, что его пригласят принять участие в обсуждении дальнейших планов, потому как ученые, несомненно, могут выдать мысли куда более ценные, чем ограниченные уставом вояки, однако у Лордов было совсем другое мнение на этот счет. Интеллигенты могут сколько угодно ожидать, что их примут на равных, однако право принимать решения есть только у настоящих хозяев. Прежний директор этого не понимал, очень обиделся, что не оказался в числе Темных Лордов, принялся интриговать и в результате оказался на лесоповале — церемониться с наемными работниками никто не собирался. Никем иным большинство ученых сейчас, в принципе, не являлось — тех докторов и кандидатов, которые ушли в космос и прибился к Виктору в период Большой Заварухи, было немного. Все они носили погоны, да и занимались они работами совсем другого уровня секретности. Нынешний директор, принявший институт совсем недавно, пока что вел себя умнее предшественника, но, похоже, тоже начинал терять чувство меры.
Видя, что профессор замешкался, Кэвин, сидящий ближе всех к нему и отличающийся абсолютным безразличием к авторитетам и не слишком развитым чувством такта, лениво откинулся в кресле и небрежно бросил:
— Профессор, вам же сказали, что вы свободны. Надо будет — позовем, а сейчас идите и не мешайте.
Красный, как рак, профессор сгреб со стола бумаги и вышел из кабинета. Вся его неестественно прямая спина прямо-таки выражала обиду. Айнштейн усмехнулся:
— Кэвин, тебе не кажется, что ты перестарался?
— Абсолютно не кажется, Александр Павлович. Каждый должен знать свое место. Пускай в своем институте командует, а здесь скажут «упал-отжался» — упадет и будет отжиматься.
— Вот чем мне нравится феодализм — так это простотой суждений. — Айнштейн усмехнулся. — Ладно, пойдемте пошепчемся, а то на некоторых уже лица нет.
Виктор предпочел проигнорировать намек — с момента его ранения прошло уже почти четыре месяца, но он все еще не восстановился. Хотя, конечно, физически он был уже здоров — раны зажили, кости срослись, даже лом он, как в старые времена, мог узлом завязать. Вот только выносливости не было совершенно — уставал Виктор мгновенно и есть хотелось постоянно. Это было совершенно нормальной реакцией на процедуру экстренной регенерации, которой он подвергся, но легче от этого не становилось. Да еще Айнштейн, зараза, постоянно лез с нравоучениями о том, чем должен заниматься адмирал и куда ему лезть не следует. Спорить с ним на фоне постоянно накатывающейся слабости было занятием неблагодарным, поэтому Виктор предпочитал терпеть и ждать, пока полностью не выздоровеет для того, чтобы смыться куда-нибудь в космос, в очередной рейд. В этом смысле нравоучительные беседы Айнштейна давали результат, прямо противоположный ожидаемому.
Тяжело поднявшись, Виктор, опираясь не трость, вышел из конференц-зала в пристроенную к нему сзади небольшую, уютную комнату отдыха. Остальные, бодро перебрасываясь шутками, последовали за ним — сидеть и пить кофе удобнее на мягком диване, чем в офисном кресле, в котором от кресла только название да подлокотники, а так оно жесткое и неудобное, специально, наверное, так сделано, чтобы не расслаблялись. Периодически то у одного, то у другого Лорда-Адмирала возникала мысль повыкидывать эти кресла на помойку и установить что-нибудь поудобнее, но дальше разговоров дело пока не шло — всегда находились дела поважнее и мысль в очередной раз забывалась до лучших времен.
Виктор конференц-зал вообще не любил, но сегодня он был нужен — доклад ученых требовал хорошего панорамного экрана и некоторых дополнительных прибамбасов, а как раз в конференц-зале было для этого все необходимое. Хотя, если честно, докладом Виктор был недоволен — ученые мужи, как обычно, вместо того, чтобы изложить все коротко и ясно, развели муть на три часа, нагородили кучу формул и взаимоисключающих выводов. Хорошо хоть в главном они сходились, но сквозь их перегруженный паутиной витееватых оборотов и полупонятных терминов языковой барьер Виктор продирался с трудом. Его это откровенно бесило, Айнштейн внешне оставался совершенно спокоен, но что творилось у него внутри сказать было сложно. Остальные Лорды-Адмиралы, не имея такого мощного, как у них, базового образования, как обычно сбросили право разбираться в проблеме старшим товарищам. Такое доверие не могло не радовать, но чисто физически лишь добавляло хлопот. Виктор в очередной раз поймал себя на мысли, что либо следует всерьез взяться за повышение образовательного уровня своих товарищей (а то некоторые, не будем тыкать пальцами, освоили чисто военные аспекты и успокоились, забыв, что любая остановка — первый шаг к деградации), или особым приказом ограничить ученым время доклада, скажем, пятнадцатью минутами — тогда они просто вынуждены будут делать выжимку, удобную для восприятия непрофессионалов. А лучше всего сделать и то, и другое, только вот время, время…
В комнате отдыха Виктор бухнулся в объятия мягкого дивана и с интересом начал наблюдать за Калой. Принцесса, как всегда, начала готовить кофе, он у нее получался изумительный, и Виктор, с интересом наблюдая за точными движениями ее тонких, не по женски сильных рук, подумал, что у каждого есть свой талант. Все мы можем достигнуть в чем-то совершенства, оставаясь во всем остальном лишь ремесленниками. Да, грамотными, профессиональными, но ремесленниками. Не всегда это плохо — порой ремесленники нужнее, чем гении, и история дает тому немало примеров. Вот например генерал Родимцев, отстоявший Сталинград… Никто и никогда не считал его великим полководцем, но знаменитого Паульса он остановил, остановил просто потому, что имел приказ удержаться — и удержался, уперся рогом там, где большинство куда более талантливых спасовали бы, не видя возможности победить. Подобные примеры не так и редки, но все же насколько приятно смотреть на то, как человек делает действительно любимое дело, даже если это просто варка кофе.
— Ваш кофе, командир, — принцесса протянула ему изящную фарфоровую чашечку. Виктор благодарно кивнул, аромат кофе приятно щекотал ноздри. Сцапав с большого круглого блюда, стоящего на столе, небольшую сладкую плюшку, он откусил от нее сразу почти половину и с аппетитом принялся жевать. Остальные не отставали.
— Все же есть в этом мире вечные ценности, — с напускным пафосом заявил Анрэ. Любил он ввернуть что-нибудь такое, что не поймешь, шутит он или говорит серьезно.
