боя, когда темнело, утаскивали в тыл, в ельник, в огромную воронку, оставшуюся после взрыва пятисотки, вспомнил все их неудачные и неуклюжие атаки, свое нелепое командование, которое конечно же было причиной многих бед и трагедий на их участке фронта, и, махнув забинтованной ладонью, совсем не по- уставному сказал: — Простите… Нам бы табачку…
Глава 16
Рубеж памяти
Война, бушевавшая в этих московско-калужских местах осенью и зимой 1941 года, оставила в лесах и полях свой железный посев, который всходит до сих пор. Поисковики поднимают из окопов и воронок неизвестных героев. Некоторым возвращают имена. В Малееве над братской могилой выстроен монумент. Неподалеку, за ручьем, немецкое кладбище.
В Кременках, которые сейчас из небольшой деревни превратились в современный городок, построен музей. История его создания и то, что он, похожий на дот, появился именно здесь, на этом пригорке на берегу Протвы напротив Троицкой церкви села Троицкого, таковы. Когда земляки маршала Победы обратились к нему, где, по его мнению, было бы более уместным возвести монумент и построить музей памяти Битвы под Москвой, Г. К. Жуков указал на этот пригорок. В те годы, когда он здесь бывал, проезжая на родину в Угодский Завод, выжженный солнцем песчаный косогор под вековыми соснами был усыпан смолистыми иглами и стреляными гильзами. Гильзы собрали и поместили в музейные витрины. В память о том, где начиналась и крепла-воинская слава будущих победителей.
Если по косогору подняться к музею (проезжающие по шоссе Серпухов — Жуков так и делают) и посмотреть сверху, взору открывается прекрасный среднерусский пейзаж: река, пойма, церковка за рекой, село на взгорье, за селом поля, поля, поля. Они давно распаханы. Плуг разгладил морщины и шрамы войны — ни окопов, ни воронок, ни траншей в тех полях не видать. Леса укрыты листвой. Мирная, на первый взгляд невоевавшая земля. Война переместилась в иную категорию. В историческую, в нравственную. На войне надо победить, и победить во имя жизни, справедливости и свободы, чтобы она, эта война, какой бы страшной и бесчеловечной она ни была, стала для победившего народа категорией нравственной.
И последнее: для чего написана эта книга?
Во-первых, пущены в исторический оборот многие неизвестные до этой поры документы. Они свидетельствуют о том, что на центральном участке Западного фронта в октябре-декабре 1941 года шли такие же кровопролитные и упорные бои, как и на северном и южном флангах. Судьба Москвы решалась и здесь.
Во-вторых, «Рубеж», пусть частично, в скромную меру своих достоинств, но все же прорисовывает, очеловечивает тот исторический и духовный пробел, который до сего времени существовал, да и существует, в общественном сознании. Ведь невеликий тираж книги лишь отчасти способен просветлить это сознание.
В-третьих, и это самое важное: в Битве под Москвой русский, советский солдат, боец Красной армии (а в эту категорию тогда входили все народы СССР) своею стойкостью и «нечувствительностью к потерям» и опасности, своею верностью присяге и воинскому долгу продемонстрировал ту непреложную истину, что победа достигается не столько силой оружия и совершенством стратегии, сколько силой духа. Свое мужество и непокорство перед оккупантами показал весь народ. Немецкие мемуаристы и западные историки, объясняя «причины неудач» под Москвой осенью-зимой 1941 года, в один голос говорят об истощении материального и людского ресурса германской армии, что «генерал мороз» и прочее… И это верно: немецкий солдат подошел к войне истощенным — морально и психологически. Сила же духа русского, советского солдата к тому времени окрепла и поднялась на недосягаемую высоту. Никакое оружие, никакая стратегия уже не могли сломить стержень этого духа. Надо конечно же отдать должное Ставке Верховного главнокомандования, Главнокомандующему, маршалам и генералам, тыловым службам и промышленности, оружейникам и ученым, крестьянам и рабочим, всем, кто обеспечил бойца в окопе надежным оружием, достаточным количеством боеприпасов, теплой одеждой и горячим питанием.
Все это помогло выстоять и под Серпуховом и Кременками, под Высокиничами и Алексином. 49-й армией командовал опытный боевой генерал. Звезд с неба он не срывал. Добросовестно и уверенно управлял подчиненными ему дивизиями, отдельными полками и бригадами и не уступил немецким генералам и фельдмаршалу фон Клюге рубежа своей обороны. Дрался за каждую деревню, за каждую дорогу и разъезд, за каждую избу и окоп.
Все это достойно памяти потомков. Настолько, насколько велико и состоятельно их чувство благодарности.
Приложения
Воспоминания и свидетельства участников и очевидцев
Из фронтового дневника-воспоминаний Федора Барсукова
бывшего военного корреспондента армейской газеты (49-я армия) «За родину!», в октябре 1941 года политрука стрелковой роты 60-й стрелковой дивизии.
Запорошенное снегом Варшавское шоссе. Уныло бредут к столице разрозненные группы красноармейцев. Это идут на сборные пункты вышедшие из окружения подразделения. Им бы сейчас на запад, к Малоярославцу, откуда доносится канонада, а они на восток. Комом подкатывается к горлу обида за наше бессилие остановить врага.
Знаменитое село Тарутино. Оно известно нам по истории Родины. Здесь залечивает раны, пополняется людьми после тяжелых боев под Яблоново наша 60-я стрелковая дивизия.
…Три полка немецкой пехоты, прикрываясь тринадцатью танками, бросились на поредевшие цепи наших подразделений. Командир орудия Василий Ханаков прямой наводкой уничтожил более 50 оккупантов. Они уже окружают орудийный расчет, торжествуя победу. Рано! Заняв круговую оборону, ханаковцы расстреливали немцев в упор и заставили их отойти…
Переходя от окопа к окопу, рассказываю бойцам о подвиге артиллеристов, о награждении их командира орденом Красной Звезды. Окопов, собственно, еще не было. Мы только рыли их на холме, рядом с памятником войны 1812 года, построенном в 1834 году на рубли, собранные крестьянами ближайших деревень. Здесь в конце 1812 года армия Кутузова преградила путь французам, рвавшимся на юг. «На сем месте, — высечено на камне, — российское воинство, предводительствуемое фельдмаршалом Кутузовым, укрепясь, спасло Россию и Европу. Село Тарутино ознаменовано было славною победою русского войска над неприятелем. Отныне имя его должно сиять в наших летописях наряду с Полтавою, а река Нара будет для нас так знаменита, как Непрядва, на берегах которой погибли бесчисленные ополчения Мамая…»
Не довелось нам принять бой в Тарутино. Ненастная ночь. Спят в крестьянских избах бойцы. Снова тревога. Мелькают светлячки карманных фонариков. Слушаем, поеживаясь на холодном ветру, боевой приказ комбата: «По машинам!» Молча втискиваем свои озябшие тела в грузовики и мчимся в промозглую неизвестность. Снежная крупа колюче обжигает лицо, чувствую, как болезненно коченеют руки и ноги. Эх, вот когда пригодилось бы теплое белье! Вчера старшина составлял списки. Но, увы. На войне как на войне…
