четверти миллиона человек. Мы всегда испытываем легкий шок, обнаруживая для себя эту массу человеческих существ, которые не просто живут, игнорируя нас и наших богов, но еще к тому же и читают, пишут, размышляют — нисколько не принимая в расчет наши каноны и наши авторитеты. Далее, публика не менее многочисленная сохраняет и передает из поколения в поколение традиции и практику оккультизма; академическая наука, однако, интересуется этими верованиями и мнениями не более, чем вы, уважаемый читатель, интересуетесь читателями журналов для бойскаутов. Ни одному типу мышления не дано усмотреть всю полноту истины. Нечто ускользает даже от лучших из нас — и не случайно, а систематически — ибо все мы не без изъяна. Научно-академическое мышление и мышление женственно-мистическое избегают друг друга не только в том, что касается отношения к фактам, но и в том, что касается конкретных фактов. Факты существуют лишь для тех, кто испытывает по отношению к ним ментальную симпатию. После того как факты установлены окончательно, критический и академический ум оказывается по своей природе наиболее подходящим для их интерпретации и обсуждения, ибо перейти от мистики к научным рассуждениям для него все равно, что перейти от безумия к здравомыслию; но, с другой стороны, если история человечества что-то и обнаруживает, так это чрезвычайную медлительность, с которой обычный критический и академический ум признает существование фактов, представляющихся дикими, нигде не прописанными или же угрожающими благополучию принятой системы. Где бы ни решался спор между мистиками и учеными, — в психологии, физиологии, медицине, — мистики обычно оказываются правы в том, что касается фактов, ученые же выигрывают в части теории. Классическим тому примером может служить 'животный магнетизм', факты которого академическая медицинская наука всего мира упорно отрицала как сплошное надувательство — до тех пор, пока для них не была найдена немистическая теория 'гипнотического внушения'; и тогда явление сразу же было признано настолько распространенным, что для пресечения использования его лицами, не имеющими медицинского образования, пришлось принимать специальное уголовное законодательство. Подобным же образом стигматы, мгновенные исцеления, одержимость бесами и вдохновения свыше, которые еще вчера определялись в кулуарах науки как 'суеверия', сегодня как ни в чем не бывало и даже, пожалуй, с несколько излишней жадностью, наблюдаются, описываются и т. д. — под новой вывеской 'случаев истероэпилепсии'.
Философствование (как правило, самодовольное) в духе мистицизма может быть просто невыносимо, однако даже при этом оно в большинстве случаев описывает определенные формы феноменального опыта. К такому заключению автор этих строк был вынужден прийти за несколько последних лет; в данное время он полагает, что лучший способ помочь философии состоит в том, чтобы, обратившись к фактам, столь милым сердцу каждого мистика, рассмотреть их с научно-академической точки зрения. К подобному же выводу, похоже, приходят отдельные научно настроенные умы во всех странах мира, и это является добрым знаком. Одним из путей объединения усилий науки и оккультизма оказалось возникшее в Англии и Америке Общество психических исследований; полагая, что оно призвано сыграть не последнюю роль в становлении человеческого знания, я рад предоставить вниманию читателей краткий отчет о деятельности Общества. Если верить газетам и салонным сплетням, то объединяет членов этого Общества их идиотическая доверчивость и размягчение мозгов, а его динамическим началом является своеобразное 'чудопомешательство'. Однако более близкое знакомство с ведущими членами Общества выявляет несостоятельность подобных представлений. Председатель Общества профессор Генри Сайджвик благодаря своему несгибаемому критицизму известен как один из самых скептических умов Англии… В числе наиболее активных сотрудников 'Записок Общества…' стоят такие люди, как видный английский физик профессор Лодж и видный французский психолог профессор Рише; продолжив список членов Общества, мы встретим много имен, всемирно известных своими научными достижениями. И если бы меня попросили указать научный журнал, в котором бдительность и неусыпное внимание по отношению к возможным источникам заблуждения было бы представлено особенно ярко, я думаю, что мне, пожалуй, пришлось бы указать на 'Записки Общества психических исследований'. Обычный поток статей, скажем, психологической тематики в других профессиональных изданиях характеризуется, как правило, значительно более низким уровнем критического сознания. Строгие критерии доказуемости, предъявляемые к заявлениям некоторых 'медиумов', послужили даже причиной тому, что несколько лет назад от Общества отошел ряд спиритов. Стэнтон Мозес и А.Р.Уэллс, как и многие другие, полагали, что если во всех случаях выдвигать столь завышенные требования, то у любых опытов, основанных на чисто зрительной оценке, вообще отсутствуют какие-либо шансы быть признанными…
ОПИ проделало огромную работу в качестве своеобразного бюро погоды по сбору сведений о таких атмосферных явлениях, как призраки. Нельзя сказать, чтобы в экспериментальном отношении это предприятие вполне оправдало надежды своих основателей. Однако даже если бы здесь не проводилось никакой экспериментальной работы вообще и если бы ОПИ было не более, чем бюро погоды по бесхитростной ловле спорадических привидений и т. п., я все же был бы склонен считать такую его функцию в научном организме необходимой. Если бы кто-либо из моих читателей, подталкиваемый мыслью о том, что так много дыма без огня не бывает, обратился бы в своих поисках к существующей литературе о сверхъестественном, то он понял бы, о чем я хочу сказать. Эта литература огромна, однако в доказательном отношении она не имеет никакой практической ценности. Конечно, здесь приводится достаточное количество фактов; но описание их столь ненадежно и несовершенно, что в большинстве случаев вызывает стремление не засорять ими свой ум.
С другой стороны, в 'Записках' ОПИ преобладает противоположная тенденция. Не просто количество, но
А теперь подошло время для краткого обзора содержания этих 'Записок'. Первые два года были заняты, в основном, опытами по передаче мысли на расстоянии. Большинство ранних опытов проводились с дочерьми священника Крири: Бэльфор, Стюарт, Баррет, Майерс и Гарни засвидетельствовали, что девочки обладают необъяснимой способностью угадывать имена и названия предметов, задуманных другими людьми. Когда двумя годами позже Сайджвик и Гарни проводили опыты с теми же девочками, они заметили, как последние подавали друг другу знаки. Однако условия большинства ранее поставленных опытов исключали такую возможность, и вполне вероятно, что обман сам собой привился к первоначально подлинному феномену. Все же Гарни счел уместным предоставить читательскому скептицизму все серии опытов. Многие из критиков ОПИ, похоже, знакомы только с этой его работой. Существует, однако, более тридцати отчетов о подобных опытах с другими испытуемыми, причем в трех случаях опыты проводились в широком масштабе на протяжении двух лет…
По общему мнению участников этих последних опытов в них были исключены любые возможные источники сознательного или непроизвольного обмана, а высокий процент правильного воспроизведения испытуемыми слов, рисунков и ощущений, которые являются продуктами сознания другого человека, не может быть объяснен случайностью. Свидетели происшедшего настолько утвердились в подлинности явления, что понятие 'телепатии' стало свободно появляться в статьях 'Записок', а в книге Гарни о
