ничто лучше не продемонстрировало этого, как обнаруженное им желание продолжать войну против христиан, войну, которую он мыслил и афишировал войной священной.
Между тем король Иерусалимский не отказался от планов в отношении Египта. После неудачи под Дамиеттой, вместо того чтобы воспользоваться неурядицами в Сирии, возникшими после смерти Нуреддина, и попытаться отвоевать занятые мусульманами территории, он отправился в Константинополь просить средств и предлагать новые совместные действия против Египта. Но смерть опередила реализацию его замыслов, впрочем, довольно беспочвенных, а его упрямство в стремлении их исполнить должно было напомнить христианам известные слова пророков, повторяемые евреям: «Чада Израиля, не обратите ни очи, ни стопы ваши к землям Египетским».
1174 г.
Амори оставил государство несовершеннолетнему сыну, к тому же больному проказой. Вокруг нового короля, Балдуина IV Прокаженного, как окрестила его история, началась борьба за регентство. Победителем вышел недавно освободившийся из мусульманского плена Раймунд, граф Триполи, потомок в четвертом поколении графа Тулузского, участника Первого крестового похода. Пришедший к власти ценою кровавого преступления, регент унаследовал от своего знаменитого предка храбрость, честолюбие, неукротимый нрав и видел торжество справедливости только в собственном возвышении. Как и многие его современники, занятый мелкими сиюминутными интересами, он проморгал возвышение Саладина, чем подготовил последующие беды; подобно покойному Амори, Раймунд не использовал беспорядков в Сирии, возникших после смерти Нуреддина, и, восстановив против себя всех соседних эмиров, толкнул их в объятия египетского султана, который благодаря этому просчету сумел консолидировать весь север, как ранее консолидировал юг.
1177 г.
Правда, войскам Балдуина удалось одержать победу под Аскалоном и даже вынудить Саладина на двухлетнее перемирие, но это был их последний успех. Весьма им гордившиеся, христиане становились все более беспечными, в то время как Саладин, напротив, стал более осторожным и, обращая в свою пользу все промахи врагов, медленно, но верно расставлял им сети. Этому особенно содействовали дерзость и безрассудство другого вождя крестоносцев – князя Рено Шатильонского.
По происхождению этот человек был вовсе не князем и к титулованной знати не принадлежал; рыцарь из города Шатильона, он участвовал во Втором крестовом походе и записался в войска Раймунда Пуатье, князя Антиохийского. После смерти последнего его вдова Констанция, плененная красотой и мужеством рыцаря Рено, к изумлению всех прелатов и баронов, выбрала его себе в супруги и соправители. Новоявленный князь, приобретя любовь супруги, не сумел заслужить доверия своих новых подданных.
1158 г.
Против него составилась сильная партия во главе с антиохийским патриархом. Но Рено осилил врагов, заковал их в цепи, а патриарха, с непокрытой головой, обмазанной медом, выставил на солнечный зной в качестве добычи мух и шмелей. Подобные меры, вызвавшие ужас населения, князь решил дополнить некоторыми военными предприятиями. Объявив войну византийскому императору, он вооружил несколько кораблей и опустошил побережье Кипра. Но когда император с сильной армией подошел к Антиохии, Рено не рискнул вступить с ним в битву, а с веревкой на шее, в разорванном платье вымолил у него унизительный мир. Вслед за тем, нападая то на мусульман, то на христиан, Рено попал в засаду к Аюбу, отцу Саладина, и был отправлен в Алеппо, где томился в качестве заложника, пока не уплатил большой выкуп. К тому времени как он вышел на свободу, Констанция успела умереть, и княжеством Антиохийским правил достигший совершеннолетия сын Раймунда.
1178, 1180 гг.
Видя, что здесь ему делать больше нечего, Рено подался в Иерусалим и, вступив в брак с вдовой одного из баронов, получил сеньорию Карак с несколькими соседними замками на границе Палестины с Аравией. В свои новые владения он увел множество тамплиеров и создал довольно сильную армию. Из Карака Рено стал совершать набеги на мусульманские земли и грабить богомольцев, направлявшихся в Мекку, причем перемирие, заключенное королем Иерусалимским с Саладином, никак не отразилось на его бурной деятельности. Тщетно султан жаловался Балдуину, тщетно, в свою очередь, захватывал христианских пилигримов, ничто не могло остановить удалых тамплиеров и их вождя.
1182 г.
Не ограничиваясь ближними пределами, Рено ходил к Красному морю и даже решился на весьма дерзкий подвиг: ограбить Мекку и сокрушить святыни мусульман. Он уже подходил к Медине, когда войско его настигли сарацины из Сирии. После упорной битвы победа осталась за неверными, Рено же с небольшой группой воинов удалось ускользнуть от погони и добраться до своего замка. Подобного святотатства Саладин не простил; все захваченные христиане были отведены в Египет и в Мекку и подвергнуты жестокой казни. Но это не утолило гнева султана; он поклялся на Коране отомстить христианам и собственной рукою убить Рено Шатильонского. Впрочем, пройдя огнем и мечом Галилею и разорив Наплузу, Себаст и ряд других городов, Саладин еще раз согласился на перемирие с королем Иерусалимским и увел свои войска в Месопотамию.
Султан Египта каждый раз пользовался миром с христианами для увеличения своей мощи: при каждом перемирии он расширял свои владения и присоединял новые племена, становившиеся очередными врагами крестоносцев. Христиане же, напротив, едва переставали биться с неверными, как затевали домашнюю драку; мир порождал у них новые партии, и государство находило врагов внутренних, еще более опасных, чем те, с которыми воевало. Поскольку здоровье Балдуина IV сильно ухудшилось и он совсем ослеп, нужно было срочно найти ему заместителя. Казалось, им должен был стать Раймунд, граф Триполийский, и без того давно уже руководивший делами королевства. Но Балдуин, страшившийся честолюбия графа Триполийского, выбрал вместо него Гюи де Лусиньяна, простого рыцаря, не прославившегося ничем, кроме женитьбы на Сивилле, дочери короля Амори, бывшей в первом браке за маркизом Монферратским. Этот выбор взбунтовал всех баронов королевства, поскольку Гюи был известен полной бездарностью и пропорциональным ей высокомерием. Вскоре разочаровался в нем и Балдуин.
1184 г.
После одного из поражений, которое позорно потерпел Лусиньян, король решил его устранить, но это оказалось не так-то просто. Началась подлинная феодальная распря, и, чтобы выйти из нее, прокаженный монарх оказался вынужденным противопоставить строптивому вассалу нового короля и нового регента: по его приказанию был коронован пятилетний сын Сибиллы от первого брака, получивший тронное имя Балдуина V, а к регентству вернулся Раймунд, граф Триполи. Разумеется, эта мера не прекратила внутренних смут и распрей.
Чувствуя свою усиливающуюся беспомощность, крестоносцы все чаще обращали взор к Западу. Иерусалимский патриарх Ираклий в сопровождении гроссмейстеров обоих орденов направился в Европу, искать подмогу у государей. Французский король Филипп II Август принял посланцев ласково, но никаких обещаний не дал. Его соперник, Генрих II Английский, напротив, вроде бы склонился к мысли о походе в Святую землю под предлогом покаяния. Ираклий поднес ему ключи от Иерусалима, но почти ничего не добился вследствие своей заносчивости и грубости. Кончилось тем, что Генрих отправил в Палестину денежное пожертвование и призвал своих подданных вооружаться на защиту правого дела. В целом стало очевидно, что прежний пыл на Западе значительно охладел, и посольство патриарха вернулось в Иерусалим, не достигнув ощутимых результатов.
1185 г.
Возвращение Ираклия в Палестину было безрадостным. Всем было ясно, что христианские колонии почти не имели средств защиты и кое-как удерживались только за счет перемирия с Саладином. Иерусалимское королевство, неуклонно клонившееся к падению со времени Балдуина III, раздиралось феодальными смутами, королевское достоинство превращалось в пустое имя, территория страны была покрыта частными замками, владетели которых по собственному произволу вели войну и заключали мир с соседями. Редкие подкрепления, приходившие из Европы, не достигали цели, поскольку вновь прибывшие бароны и рыцари думали не об общих задачах, а об удовлетворении своей алчности и честолюбия, дорого заставляя платить за не оказанные услуги. Это же приходится сказать и о западных городах – Пизе, Венеции, Генуе, которые помышляли лишь о собственных материальных интересах и постоянно враждовали на этой почве друг с другом. Жадность к добыче поглощала чувство чести, и доходило до того, что иные
