Сосед (рассеянно). Да ладно, не переживай.
Ты долго бил сына, бил своего отца до конца жизни, чего тебе еще надо?
Отец (в сторону). Не понимает. Ему этого не понять. Он такой же, как все.
Сосед. У некоторых дела обстоят и похуже. А у тебя ведь есть еще дядя, которого можно бить.
Это, конечно, не то что сын — молодой, свеженький, порывистый. Но надо смотреть на вещи трезво.
Отец (громко, но рассеянно, как будто обращаясь только к себе). Да, правда. Напрасно я размечтался. Это глупость — пытаться изменить обычай.
Сосед. В подвешенном состоянии оставаться плохо. Надевай зеленую одежду. Все прочие мысли от лукавого, это уж точно. Ладно. Прощай.
Отец (остается один и видит, как мимо проходят его сын с девушкой — они хоть и не обнимаются, но идут, нежно склонившись друг к другу, рука в руке, и смотрят друг другу в глаза. Отец — в сторону):
Не надо мне им показываться.
Но я рад. Мне кажется, он будет счастлив.
Решительная, прекрасная, неприступная — и как это ее взволновал такой робкий юноша?
Непонятно! А ее недавней девичьей жестокости нет и в помине. Скоро она сама забудет, какой была раньше.
За несколько дней, а то и за один они переходят в другой возраст. (Накидывает на плени зеленую куртку.)…и я тоже…
Маленькую Дамидию не узнать: у нее совершенно изменились глаза.
Даже у моей жены они не были такими ясными.
И сын тоже сильно изменился.
Потом надо будет ими заняться.
Пожалуй, мне пора. Что-то я разволновался, даже смешно.
Занавес
Драма изобретателей{112}
(пер. А. Поповой)
В одном акте
Сцена первая Действие происходит во время прогулки изобретателей в аллеях сада, окружающего сумасшедший дом.
Персонажи говорят отчасти сами с собой, отчасти со всей Вселенной.
Их внешний вид: взрослые, затравленные, задумчивые.
Вдалеке видны охранники. При каждом их приближении изобретатели расходятся в стороны.
А. (с гордостью). Часто, играя в кости, я вдруг говорю себе: «Из этой костяшки я сделаю город», — и не заканчиваю партии, пока не построю город.
А дело-то, между прочим, не простое… расквартировать этих англичан в игральной кости, вместе со сквером, без которого они жить не могут, и с площадкой для гольфа, да уж, кто скажет, что это легко, пусть сам попробует. И вообще, что ж он раньше-то не спешил? Костей игральных, кажется, всюду полно.
В. (доброжелательно). Слушайте! Набейте сначала руку на блохах. Блоха-то ведь не просто маленькая и тоненькая, она еще и скачет. (Ко всем.) Ну, правда, согласитесь. Что вы так уставились, сами же не хуже меня знаете, что блоху прыжки кормят.
А. (с горячностью). Вы поселили англичан в блохе?
(Резко.) А взглянуть можно? Они целы?
В. Целы… а что им будет? Никакой в них особой хрупкости нет. Возьмите вот Манчестер, там англичан — как грязи…
С. (мягко, мечтательно). А я спроектировал город, где можно было… где была бы надежда пожить спокойно… так-то вот!
В конце концов я его и построил, и улицы в нем были такие узкие, что даже кошка протискивалась с трудом… Воры и не пытались скрыться. Они уже заранее были под колпаком, окончательно и бесповоротно. Так и застывали в ужасе, как вкопанные…
Е. (проходя мимо).…Небось, хлебнули вы горя, с вашим городом… (Остановился на минуту послушать.) Да уж. С городами вечно морока. (Уходит.)
С. (продолжает мечтательно). В театрах у меня — ни человечка.
На балконе я поставил телескопы. Зрители часами просиживали ушки на макушке… поджидая спектакль поинтереснее. А на галерее — крошечные бинокли, одни направлены на другие, приветливо так… и все смотрят, смотрят…
В. (задумчиво). Да, телескоп, пожалуй, вещь надежная.
С. (живо). Ну да! И бинокли, бинокли тоже… (Опять неторопливо, мечтательно):
…А мои изнуренные домики — в какой-нибудь сентябрьский вечер: раз! — и осядут, пораспахнув окна и двери, а печная труба вырастет, вытянется вверх, словно пестик цветка или колокольня.
…А мой город айсбергов! Айсберги с заборчиками и вкопаны так, что даже последнему моржу достается собственный огородик, паши — не хочу, опирайся всей тушей и веди свою борозду.
А киты как вывалят утром на улицы, как загромоздят все проходы, и запах от них до чего…
А. (в ярости). Киты! Еще чего! Не хочу я китов! И без них тесно. Займитесь чем-нибудь помельче. Я вот работаю с игральными костями, мучаюсь, слепну, а тут нам, видите ли, китов преподносят. Пусть сократит их в размерах. Превратит в головастиков! (Жутким голосом.) Вот! В головастиков!
В. (обращаясь к С., примирительно). Правда, понимаешь, очень уж строго за нами следят. Заберут, и глазом моргнуть не успеешь. Раз, и увезут. А мы останемся с твоими китами. Мы их не знаем. А им ведь только дай каплю воды, этим китам, и начнут нас теснить, собьют с ног, перепугают. Не очень-то это будет живописно, а, великий наш собрат и великий строитель? (Немного подумав, отечески.) А ты, может быть, сделал бы надувных китов, и, когда шпионы заявятся, проколешь — фук им в нос! И если он будет приставать (показывая на А.) — тоже: фук в нос! Киты? Какие еще киты! (Хихикая.) Были, да уплыли!
(Видят приближающихся охранников.
А., В. и С. друг другу: тсс… тсс… они замолкают и делают несколько шагов к краю сцены.)
D. (не вставая с места, плаксиво). Бездельники! Бездельники! Захватчики!
(Всхлипывает.) Я столько выстроил из бревен в своем глазу, что вот-вот зрение потеряю. (Пауза.)
…Не хватало еще, чтобы после всего, что я выстрадал, у меня отбирали мое кровное.
Сцена вторая Участвуют: F., G., В., D.
F. (сидит в глубокой задумчивости, слова произносит медленно, чуть не по
