подчиненных. Сотни страниц секретных документов, которые каждый день ложились на стол секретаря ЦК и председателя КГБ, создавали, должно быть, ощущение полного знания о происходящем в стране. Скорее всего, это была иллюзия.
При всей откровенности внутренней переписки КГБ основополагающие догмы сомнению не подлежали. Вероятно, поэтому Андропов искренне считал, что страна нуждается главным образом в наведении порядка, дисциплине и борьбе с коррупцией, а вовсе не в экономических и политических реформах.
Комсомольские карьеры в годы чисток делались быстро, надо было только уцелеть. В 1937 году его избрали секретарем, а на следующий год — первым секретарем Ярославского обкома ВЛКСМ.
14 июля 1944 года по докладной записке Берии появился указ президиума Верховного Совета СССР «О награждении орденами и медалями инженерно-технического, административно-хозяйственного состава и рабочих Волгостроя НКВД» за «выдающиеся успехи и технические достижения по строительству гидроузлов на реке Волге». Ордена получила большая группа сотрудников ГУЛАГа, заодно орден Красного Знамени вручили и Андропову, как бывшему секретарю Ярославского обкома комсомола.
В 1940-м его перебросили в Петрозаводск и утвердили первым секретарем ЦК комсомола Карело- Финской Советской Социалистической Республики.
В 20-е и 30-е годы это была просто Карельская Автономная Республика в составе Российской Федерации. Но когда Сталин начал войну с Финляндией, у него возникли далеко идущие планы. Если бы они осуществились и Финляндия капитулировала, то ее территория, видимо, сильно уменьшилась, а Карелии, напротив, увеличилась бы. Карельскую АССР заранее переименовали в Карело-Финскую и повысили ее статус до союзной республики.
Возглавил новую республику один из создателей Компартии Финляндии, многолетний работник Коминтерна Отто Вильгельмович Куусинен. Он станет покровителем Андропова. Куусинен был образованным, спокойным и разумным человеком, и общение с ним многое даст молодому комсомольскому секретарю.
В 1935 году Юрий Владимирович в первый раз женился на выпускнице своего же техникума Нине Ивановне Енгалычевой. У них появилось двое детей: дочь (в 1937 году) и сын (в 1940-м).
Дочь Евгения стала врачом и живет в Ярославле. Сын Владимир, названный в честь деда, дважды сидел в тюрьме, потом работал в Тирасполе. Он спился и умер молодым.
Вскоре после рождения сына Андропов уехал в Петрозаводск один, без семьи. Он развелся с Ниной Ивановной и женился во второй раз, в новом браке у него родилось тоже двое детей — сын и дочь.
Детьми от первого брака Андропов почти не интересовался. Воспоминания о прошлом были ему неприятны, он сам практически ничего не вспоминал и не любил, когда другие напоминали ему о том, что хотелось забыть.
В 1940-м он сразу поступил в Петрозаводский университет, но учебе помешала война. Впрочем, фронта Андропов избежал, он был нужнее в тылу — четыре года возглавлял республиканский комсомол. В официальных биографиях написано о его «активном участии в партизанском движении в Карелии». Оно состояло в том, что он, как и Шелепин, отправлял других в партизанские отряды.
В 1944 году Андропова перевели на партийную работу — вторым секретарем Петрозаводского горкома партии, для тридцатилетнего человека завидная карьера. После войны он становится уже вторым секретарем ЦК Компартии Карело-Финской ССР. Здесь по нему косвенно прошлось «ленинградское дело», начавшееся в 1949 году.
После ареста главных фигур — секретаря ЦК Кузнецова и первого заместителя главы правительства Вознесенского — министерство госбезопасности стало искать ленинградские кадры по всей стране. Партийных работников, начинавших в Ленинграде, с треском снимали с должности, арестовывали. Буря не обошла и Петрозаводск. Относительно того, что же именно там произошло, мнения людей знающих расходятся. Одни говорят, что во время чистки перепуганный Андропов топил товарищей по партии, чтобы уцелеть самому. Другие утверждают, что Андропов сам оказался на прицеле и спас его все тот же Куусинен.
— По моим данным, из «ленинградского дела» его вытащил Куусинен, — говорит Игорь Синицын, бывший помощник Андропова. — И он же подталкивал его наверх, потому что видел его перспективность и ценил отсутствие у Юрия Владимировича этакого первичного хамства, характерного для многих тогдашних руководителей.
Генерал-лейтенант Вадим Кирпиченко пишет, что Андропов был незлопамятным человеком. Однажды, уже председательствуя в КГБ, поинтересовался, как работает сотрудник, который в тот момент, когда было сфабриковано «ленинградское дело», занимался Андроповым и чуть не довел его до ареста. Юрий Владимирович не только не пытался наказать этого человека, но даже не отправил его на пенсию…
Незлопамятность и широта души — качества положительные. Но зачем же держать в аппарате госбезопасности следователя, который фабриковал такие гнусные дела? Если этот случай подлинный, то выходит, что Юрий Владимирович Андропов в душе не осуждал своих предшественников на Лубянке?
Без Куусинена не обошелся и перевод Андропова из Петрозаводска в Москву в аппарат ЦК — он стал инспектором, затем заведующим подотделом. Но смерть Сталина и перемены на Старой площади прервали его партийную карьеру — Андропова перевели в министерство иностранных дел. Его намечали послом в Данию, и он некоторое время стажировался в скандинавском отделе МИД — под руководством Андрея Михайловича Александрова-Агентова, который со временем станет его помощником по международным делам.
Потом Андропова перебросили в IV европейский отдел — было решено отправить в социалистические страны опытных партийных работников, и очень скоро он отправился в Будапешт советником посольства. А на следующий год, в 1954-м, его назначили послом в Венгрии.
В Румынию поехал послом Алексей Алексеевич Епишев, бывший заместитель министра госбезопасности по кадрам. В Польшу — бывший секретарь ЦК и бывший первый секретарь Москвы Георгий Михайлович Попов.
Известный самодур, Попов вел себя в Польше как комиссар среди анархистов, по каждому поводу отчитывал главу партии и правительства Болеслава Берута — даже за то, что польские крестьяне не так пашут и не так сеют, и в конце концов сказал, что не взял бы его к себе даже секретарем райкома в Московской области.
Возмущенный Берут не выдержал и, позвонив Хрущеву, заявил, что если он не способен быть даже секретарем райкома, то в таком случае он должен поставить вопрос о своем освобождении. Хрущев поспешил его успокоить. Попова, который и года не усидел в Варшаве, отозвали; его долго перебрасывали с должности на должность и, наконец, отправили директором завода авиационных приборов во Владимир.
Посол Андропов в силу своего характера и темперамента вел себя куда разумнее. Но и он в Венгрии был своего рода наместником.
Обширный сборник документов «Советский Союз и венгерский кризис 1956 года» — плод серьезной работы ученых и архивистов — позволяет точнее оценить роль советского посла в тех трагических событиях.
Три посольских года дали Андропову многое в смысле расширения кругозора. Он увидел, что жизнь может быть не только такой, какой она была в Ярославле и Петрозаводске. Будапешт всегда был европейским городом. И сама по себе жизнь посла даже в те годы несла в себе некоторую толику удовольствий. Тем более, что начинающему послу было всего сорок лет.
Но Андропов приехал послом в тот момент, когда экономическая ситуация в Венгрии стала ухудшаться в результате ускоренной индустриализации, а крестьяне были возмущены идеей кооперации на селе. Венгры были недовольны тем, что после XX съезда у них не произошло хотя бы такого же очищения, как в Советском Союзе, требовали смены руководства, в первую очередь — единовластного хозяина страны Матьяша Ракоши, и реабилитации всех репрессированных: командированные Сталиным сотрудники министерства госбезопасности в свое время помогли венгерским товарищам устроить кровавую чистку…
Посол Андропов твердо поддерживал Ракоши и подозрительно наблюдал за возвращением в большую политику ранее репрессированного Яноша Кадара, считая его восстановление в политбюро
